Гений, прикованный к чиновничьему столу, должен умереть или сойти с ума, точно так же, как человек с могучим телосложением при сидячей жизни и скромном поведении умирает от апоплексического удара
Любушка шла домой. Уставшая, с сумкой, набитой продуктами, немного сутулясь, опустив глаза. В голове дятлом стучала одна и та же мысль – «Я устала, больше не могу. Послать бы всё подальше, забрать сына и убраться из суетной столицы к бабушке в деревню. Там сирень цветёт, там тихо и спокойно, там бабушка – олицетворение добра и мудрости. Рядом с ней тепло и спокойно».
Рассуждая, Любаша не заметила, как постепенно образ бабушки стал почти осязаемым. Ясные глаза её дорогой бабули как-будто смотрели прямо в душу и спрашивали: «Что случилось? Чем я могу тебе помочь?» И вдруг Любе захотелось плакать, стать снова маленькой девочкой, как тогда, когда она упала с качелей и разбила коленки. Как было себя жалко! Целый вечер с ней носились, как с куклой. Показывая на коленки, она говорила «Мне больно» и снова плакала, и её снова жалели. И только бабушка тихо и просто сказала: «До свадьбы заживёт» и, приложив к коленкам подорожник, перевязала их какой-то тряпочкой. А вечером спросила: «Идти сможешь? Я хочу тебе что-то показать». Любаша, балованный ребёнок, думала, что где-нибудь на ветке сирени опять подвешен подарок, как бывало раньше, а потому ответила, что может, только потихоньку.
Они перешли улицу и направились в дом соседей, что переехали в деревню неделю назад. Не постучав, открыли дверь и вошли в дом. На вопрос Любы, почему бабуля не спросила, как обычно «Кто дома?», та ответила, что сегодня так надо.
В дальней комнате настольная лампа освещала небольшой уголок. И в этом свете Люба увидела девочку лет двенадцати, лежащую на кровати, а рядом…Рядом стояли костыли!
Девочка приветливо улыбнулась, но в её улыбке было что-то, чего Люба пока ещё не понимала. В улыбке ребёнка была нескончаемая боль!
- Оленька, я тебе молочка принесла. Да вот ещё с внучкой познакомься. Любой зовут.
Любаша присела на край кровати. Она вдруг почувствовала, что за одну секунду стала взрослее и сильнее. Ей стало стыдно за то, сколько она плакала, жалея себя и свои ссадины.
Ребёнок, в котором жила совесть, сравнил свою боль с болью другого человека. Девочка-инвалид улыбалась, а она, побившая коленки, плакала. Любаше было стыдно, очень стыдно за свои капризы.
- Можно я буду приходить к тебе? У меня книжек много, интересных сказок…
За лето Люба сильно изменилась, не подросла, но повзрослела. И что бы не случалось потом в её жизни, она помнила ту девочку-инвалида, улыбающуюся, не смотря ни на что. И каждый раз, с тех пор, Люба говорила себе: «У людей бывает и хуже. Моя боль не самая страшная. Переживу! Не переживают только смерть!»
Дорогая бабушка, ты и теперь пришла меня научить. Всё правильно! Переживу!
А вечером, как обычно, в дом ввалилось то, что когда-то было любимым мужем – пьяное и раздражённое существо, из школы вернулся сын с дневником, полным замечаний по поведению, соседская овчарка полночи не давала уснуть…
Ничего! Завтра будет лучше! Завтра начнётся новая жизнь! А эту, сегодняшнюю, я переживу! Переживу обязательно!
