Сколько вокруг таких, боящихся солнца, ветра и серебра,
прячущихся за затемненными стеклами, с бледною кожей.
Они замечают искры в твоих зрачках, стук у шестого ребра,
они за тобой следят, сливаясь с толпой прохожих.
Они пеленгуют, ты пульсирующая точка на их мониторах,
они ощущают то, что несешь за пазухой, что ценнее жизни -
чужое сердце. И обезумевший от неоновых вспышек город
замер в попытке бегства от реализма.
Они опаснее если сбиваются в небольшие стаи,
они гонят, пока не сдохнешь, пока сам не отдашься в руки.
Опустошат до последней капли. И потом вспоминаешь
что было у тебя там такого что теперь не пережить разлуки.
И поезда как слепые черви ползут к рассвету,
и важное совсем рядом, а ты все не можешь вспомнить.
И голоса, что живут у тебя за спиной, все дают советы,
и тепло покидает линии на ладонях.
Всматриваешься в разноцветные стекла пытаясь найти глаза,
а город все там же, на цепи из двойной сплошной.
И может быть этой ночью над тобой разразиться гроза,
чтоб смыть неизвестную пыль с твоих глаз водой.
И ты по-привычке прислушиваешься, сжимаешь свои ладони,
пряча от всех, от них то, что делало тебя живым,
то, что теперь тебе невозможно вспомнить,
и лучше тихо сойти с ума, чем проснуться таким.
Они жаждут, они всегда начеку, на стреме и на охоте.
Указующий перст направлен в центр твоей груди.
Они улыбаются своими бескровными ртами, и просто все вроде,
что выбирать, отдай и уходи.
А память она живая, она следует дымной тенью, трогает за плечо,
а правила писаны ими, пускай они и следуют им сначала.
А память она же там, у шестого, где еще горячо,
и если приложить ладонь, то услышишь как там стучало.
