Иван Семенович Сидоров надумал убить своего директора. Нельзя сказать, что он так уж его сильно не любил, но все решил случай. Обычно их пути никак не соприкасались, протекали, так сказать, в параллельных плоскостях. Ивану Семеновичу приходилось видеть директора на торжественных мероприятиях, но сегодня судьба искривила их плоскости так, что они пересеклись. Точнее пересеклись брызги из-под колес директорской машины и новый дивно-синий костюм Сидорова. Произойди это в другой день, Ивану Семеновичу не пришла бы в голову мысль о лишении кого-либо жизни, но сегодня свалилась куча неприятностей: начиная от ссоры с женой и заканчивая порванным шнурком на ботинке. Иван Семенович уже подходил к фирме, когда и произошла очередная неприятность, исчерпавшая чашу терпения Сидорова и решившая участь ничего не подозревающего директора.
Осталось только решить – каким способом это сделать. Пистолеты и кинжалы Иван Семенович отверг сразу, поскольку у него не было ни тех, ни других. Он предпочел выбрать наиболее элегантный способ: отравление. Но и здесь существовали определенные трудности: в системе образования зияли досадные пробелы в части изучения ядов. Знания Сидорова в этой области сводились к банальным мухоморам. Иван Семенович пожалел, что не имеет никакого отношения к династии Борджиа. В таком случае, придется найти какую-нибудь бабу ягу.
Следующий день, по счастью, был выходным. Иван Семенович наскоро позавтракал, собрал рюкзак и торопливо объяснил жене будущего убийцы, что хочет побыть один, побродить по лесу, придумав правдоподобное объяснение о расшатавшихся нервах.
Проселочная дорога перед самым лесом разделялась на три. «Интересно, - подумал Сидоров. – Вот если дорога разделяется на две, то говорят, что она раздваивается, а если на три? То расстраивается что ли?» На развилке стоял большой камень, возле которого копошился какой-то мужик. Подойдя ближе, Иван Семенович увидел, что тот орудует зубилом и молотком, выбивая надпись, которую можно встретить только в сказках: «Налево пойдешь – коня потеряешь, прямо пойдешь – самому убиту быть, направо…» здесь фраза обрывалась. Мужик споро трудился над ее окончанием.
- Бог в помощь, - сказал Иван Семенович.
- Спасибо на добром слове, - отозвался мужик, не переставая работать. – Ты погоди дорогу-то выбирать, пока я закончу.
- А откуда ты знаешь, что будет направо-то?
- Ну, как «откуда»? Сам и проверял, знамо дело.
- Тебя кто заставил что ли?
- А как же! Ты бы стал по своей воле камень долбать на жаре-то? Царь повелел!
- Ца-а-а-рь? – Усмехнулся Сидоров, но подумал, что вдруг и, правда, оказался в каком сказочном месте: уж больно необычно было то, что он видел.
- Конечно, царь! У каждого должен быть царь в голове. Как без него! Неужто у тебя царя в голове нет? – Мужик хитро подмигнул, отер пот со лба, отложил в сторону зубило и молоток. – Перекурю-ка я малость, притомился. – Он достал из кармана самый настоящий кисет, свернул цигарку и так смачно закурил, что Сидоров невольно сглотнул набежавшую слюну.
- «Направо пойдешь – женату быть». Так что ли? – предположил Иван Семенович.
- Точно так, - кивнул мужик, оглянувшись на камень.
- Я вот не пойму только: зачем ты это делаешь? – спросил Сидоров.
- Меня вот Лехой зовут, а тебя как кличут-то, мил человек?
- Иваном…
- Имя-то у тебя хорошее, доброе и почти ни одна сказка без него не обходится, а такие вопросы задаешь. – Леха прищурился то ли от табачного дыма, то ли от лукавства. – Вот поедет дорогой кто, увидит камень, прочтет надпись. Кто просто улыбнется, а кто может и призадумается. Вот ты кем работаешь?
- Бухгалтером…
- А! Счетовод значит? Деньги чужие считаешь? Нужная профессия.
- Сам-то ты кто? – обиделся Сидоров.
- Ты не обижайся. Кто-то должен и этим тоже заниматься. Карма такая. Я вот комбайнер. Хлебушко каждый день кушаешь? А ты куда вообще путь-то держишь?
- Да мне сказали, что где-то здесь знахарка живет…
- Тю! Захворал?
- Нет, я по другому делу…
- А! Понятно. Приворожить кого хочешь? А вот шагай прямо, по средней дороге, как раз и выйдешь. Да не бойся! Это же так, шутки ради. – Леха затушил цигарку и снова застучал молотком.
«Хороший же мужик, - подумал Иван Семенович. – А вот пособником будущего убийцы стал. Карма такая. Может быть стоило налево пойти? Коня же у меня нет».
Дорога постепенно превратилась в узкую тропу. Трава и цветы здесь выигрывали у цивилизации. По мере того, как Сидоров углублялся в лес, деревья становились выше и толще, птицы смелее и громче, в тени кустов явно светили чьи-то глаза. Иван Семенович поежился: «Сожрут живьем, сам убийцей стать не успею»! Необъятные сосны вдруг расступились и открылась поляна. Солнечный свет показался нестерпимо ярким. Сидоров прищурился и увидел избушку в дальнем конце открывшейся поляны. У него появилось ощущение, которое бывает тогда, когда в детстве включаешь телевизор и на экране появляются первые кадры сказки.
Куриных ног у избушки не было. «Присела, может быть»? – подумал Иван Семенович.
- Входи, входи, раз пришел. Чего топчешься? Нечего приглядываться – нет у нее ног. – Услышал он старушечий голос: рядом с дверью он с удивлением разглядел домофон и вебкамеру. «Какая продвинутая старушка»! – Подумал Сидоров и вошел. Как и положено для подобных сказочных жилищ, пахло какими-то травами и кореньями, которые сушились тут и там. Иван Семенович огляделся в поисках черного кота.
- Спит он, - сказала старушка, сидевшая за столом. – Нагулялся за ночь, теперь спит на печи. Присаживайся.
Сидоров сел на скрипнувший табурет.
- С чем пожаловал? Лихоманка какая мучит? Вроде здоровым выглядишь.
- Да нет, я это…
- А, вижу: начальство извести хочешь?
«Какая прозорливая старушенция», – подумал внезапно вспотевший Иван Семенович, вслух сказал: - Да. Найдется какое снадобье?
- Сейчас посмотрю, - сказала прозорливая пособница убийцам, встала, подошла к полкам на стене и стала перебирать пузырьки со склянками. – Это от насморка, это от золотухи, это… Нет, милок, нету ничего.
Сидорову показалось, что старушенция хитро улыбается.
- Бабка, да у тебя и не было ничего! – догадался Иван Семенович.
- Верно говоришь, милок, не пособлю я тебе с убивством, не обучена. Вот, ежели хочешь, - старушка подошла к облезлому комоду, кряхтя, вытянула нижний ящик и с трудом достала из него ржавый меч. – Вот, от прадеда моего достался.
Сидоров с опаской покосился на оружие: - Н-нет, пойду я, пожалуй.
- Ну, вольному - семь футов под килем. Главное чтоб киль не сломался.
Иван Семенович встал. Табурет упал: у него отвалилась ножка. Он будто из последних сил держал на себе гостя и вот они кончились.
- Добрый был еще киль. В смысле табурет, - сказала старушка. – Починил бы, а? – В руке у нее вместо меча уже оказался молоток.
Сидоров взял молоток и заметил пару гвоздей на столе: он мог бы поклясться, что минуту назад их там не было.
- Вот, готово.
- А руки-то у тебя из нужного места растут, хоть ты и бухгалтер. Эх, шел бы ты, милок, в помощники моему сынку.
- А кем твой сынок-то? Лешим что ли подрабатывает?
- Да ты встречался с ним сегодня, Лехой кличут. Давай чайку перед дорожкой?
Солнце уже перевалилось далеко за зенит, когда Иван Семенович вышел из леса. Лехи у камня-указателя уже не было. Надпись четко виднелась даже издалека. Сидоров улыбнулся и зашагал домой.
- У себя?
- Да, Иван Семенович, проходите.
Сидоров открыл дверь в кабинет, вошел, поздоровался и положил листок бумаги перед директором.
- Что это? – Директор нахмурил брови и начал читать. – Ну, Иван Семенович, ты меня убил!
