Все называли его дорогим и никто, никто – любимым. А женщина его, так и вовсе называла его – дарлинг. И это продолжалось уже довольно таки значительное время, так что, у многих их мало и просто знакомых сложилось впечатление, что – Дарлинг – это его фамилия, ну, в самом крайнем, …кличка.
Но всё это было не так, и в данную минуту, герой-любовник нашего повествования – Vasilij Stepanovich Иванов стоял на берегу Средиземного моря, возле самого продвинутого цветочного магазина небольшого курортного городка, где он и обитал, более или менее благополучно удалившись на покой от трудов своих неправедных. Стоял, как собака в стойке, наклонив напомаженную, волосок к волоску, безупречную свою головку вперёд и внимательно разглядывал каждую отдельно взятую РОЗУ из примерно ста таких же элитных созданий, которые покоились в огромном голубом ведре возле магазинчика.
…И он, как всегда, нашёл ЕЁ. Она сверкала капельками воды на лепестках своих в лучах заходящего солнца, что и было во вкусе миллионера, и была, как ему казалось, невинна и безупречна. Как женщина, которую Василий Степанович искал всю свою несознательную жизнь. Искал? …Да, так не нашёл.
– Да, вот эту! – приказал он на древнем языке страны своего теперешнего обитания, и вот ОНА, звёрнутая в целлофан и украшенная зелёными веточками- снежинками, плавно покачиваясь в такт шагам последнего хозяина своего, плыла на квартиру к «женщине его».
А вот и женщина его, которую после того, как она в минуту душевной слабости связала себя с Ивановым, звали Энн, хотя больше ей бы пошло, если бы её кликали, как когда-то, Анькой. И была она вовсе не безупречна, ну, совсем, совсем…. Начнём с того, что она курила. Как паровоз. И пила. Хорошо, что хотя бы не водку, как когда-то, а джин с тоником. Или виски. С содовой. День то, а день это. И так – каждый божий день. Но её формы! Только за одни её длинно-белоснежные ноги можно было простить ей всё, что угодно. И Степанычу приходилось, если он вдруг решал посетить свою женщину, с самого утречка названивать ей и напоминать, чтоб «ни в одном глазу» и чтоб «проветрила спальню».
Встретились, как обычно, Энн уже изучила раз и навсегда заведенный ритуал посещений, начинавшийся с конверта, который этот сексуальный лжемеценат оставлял на ящичке в прихожей, и до которого нельзя было дотрагиваться до тех пор, пока за благодеятелем не захлопнется дверь. И то, что она не должна была дотрагиваться до НЕЁ. Никогда, никогда….
Пришелец прошёл в спальню, прикрыл за собой дверь, растворил настежь окно, и, постояв некоторое время возле него, растелешился и, вытащив из длинно-изощрённой цветочной вазы изумрудного, и как утверждал продавец, богемского стекла, бывшую в употреблении с прошлого раза лилию, выбросил её в окно. Потом, продефилировав на кичин и долго, долго мыл, это самое вместилище красоты, ёршиком, мыл, вдыхал запах, мыл ещё и ещё. И вставил огнь ЕЁ в сосуд, предварительно обрезав конец стебля наискосок. И долго колдовал с добавками для того, чтобы ОНА не завяла. Хотя бы в эту ночь.
И была ночь. Обычная ночь, и если Вы, мой читатель, хотите знать, что происходило в её течении, закройте мою страницу, переключитесь на раздел – эротическая проза и почитайте. И убедитесь, что происходило всё, как всегда там происходит – одно и то же, одно и то же. За исключением того, что за свои немалые, но и не очень большие деньги в конверте, этот лысеющий гражданин требовал от своей женщины неподдельности чувств. И очень тонко ощущал, когда она притворяется. И, если притворялась, то забирал вышеупомянутый конверт, когда уходил. Вот и приходилось Энньке изощряться и неистовствовать.
А надо Вам сказать, что у Анечки нашей, для души и сердца, и как она полагала, только и только для этого, в этом самом курортном городке была заведена подруга, которую по имени вообще никогда и никто не называл, потому что подруга эта откликался на псевдоним – Поэтэсска. Он и вправду писал стихи, и к тому же на часть денег от посещений « старого козла», так они отплачивали Иванову, когда были подшофе, была выпущена тоненькая, первая и единственная пока книга его стихов под таким вот, чисто по-женски вымышленным псевдонимом. И не просто так, а вполне приличным тиражом была выпущена. В двести экземпляров.
Что происходило между подругами – открывайте всё тот же Интернет и читайте всё об этом в разделе – эротическая поэзия. Или в сборнике Поэтэсски, если сможете его достать, где всё и было самым тщательнейшим образом описано, да ещё и с фантазиями, которых на самом-то деле и не было никогда. Ну, было, не было, а когда недешёвый наш совсем уж выпотевал на теле семнадцати лет, пытаясь изобразить из себя мужчинку, то та, что, находясь посередине любовного четырёхугольника, тут же вспоминала поэтическую свою. И у неё все получалось. И все были довольны, и носы у подружек, так они всегда, всегда обращались друг к другу тэт-а-в-тут, был в табаке, а в головах каждый день шумело…. Камыш, наверное.
После всего, женщина удалялась в «своё логово», так она сама называла свою комнату в домике, который снимал для неё и её подругана всё тот же отсовремененый Корейко и куда он никогда в жизни не зашёл бы, такой там царил бардак. …И штын там стоял….
А Буратино наш богатенький, испытавши лёгкое недомогание после акта, отдыхал себе на громадине ложа и…. И никак не мог наглядеться на красоту ЕЁ и…. Мечтал?! О просто сердечной своей, той, что он уже никогда, никогда…. Потому что время упущено…. а время у него всегда было – деньги. Вот и упустил.
А вот Анне Спиридоновне на деньги было наплевать. Хотя она и вынуждена была жить по формуле: доллары – тело – доллары после того, как вышла в тираж, как не совсем, а впрочем-то, совсем уж незадачливая фотомодель. Но деньги, они никуда не дожны были исчезать, деньги должны были кружиться, вертеться и окружать, поэтому они, в конце концов, и оседали на банковском счету Поэтесски. И всё потому, что он один в этой странной компании мог охмурить кого угодно, и охмурял вполне профессионально. Он их и познакомил, Васю с Анютой. И, когда дело дошло до того, что Иванов приставил ко лбу литдеятеля нашего свой заряженный пулями пистолет Стечкина, встал на колени и побожился, что их общая пассия без него и дня не протянет, сопьётся, да и к тому же, никакой такой венерической заразы от него не предвидится, потому что, если он и изменял Аннушке каждую ночь, то только с Интернетом, а от него, как известно, не заразишься. И вынужден был поклясться детьми своими, которых у него никогда не было и быть не могло, что с этого момента – никогда, только платонически. Врал, конечно, но уж больно искренне врал, тем более что до карьеры сводника на этом самом иностранном курорте, проработал несколько лет актером на вторых ролях в Смоленском разъездном драмтеатре.
И всё было бы как всегда, герой наш любовничек должен был бы заснуть на часик, другой прямо там, во вместилище лавы своей, но Иванов вдруг почувствовал, что недомогает по-настоящему. Может потому что не удержался и съел таки сегодня утром этот проклятый фалафель со специями, а теперь…. И, крикнув, что вернётся ровно в двенадцать, ретировался подлечиться от резей в брюшке своём пивном и от тяжести в печени. А от злости за свою же неловкость, прихватил, как всегда делал в таких случаях, конвертик с денежками из прихожей.
Обнаружив после его ухода такое безобразие, Спиридоновна слетела с катушек и, прорычав по мобильнику другу, чтоб немедленно сюда, сделала то, на что бы никогда не решилась, если бы не проглотила бы сразу же после свидания с «этим» полбутылки неразбавленного и пару колёс. А так, схватила она первые попавшиеся ножницы из кухни, те, которыми обрезала целлофановые пакеты с едой из супера, вторглась в святая святых, спальню хозяина, схватила ЕЁ рукой за голову, а ножницами за хрупкий и нежный стебелёк беззащитного цветка. И чиркнула КРАСОТУ по горлу, испытав при этом, сами понимаете что. И пробежав через весь дом в комнату своего успокоения, мяла и мяла ненавистный символ порабощения женщин в ручке, а то, что осталось после экзекуции, разжав пальчики, отпустила, в огромную пепельницу в форме черепа, полную разнообразных окурков, оставшихся ещё с прошлой жаркой ночи с подружкой. А потом, поколебавшись немного, влила в этот глиняный голем оставшееся своё пойло. И водрузила эту потрясающую инсталляцию на место, откуда уплыли честно заработанные ею в этот проклятый вечер мани.
А тут, к месту нашего с Вами происшествия, поспел и поэтический пострел, которого, когда Степанович входил в дом, и духу не должно было быть. И он удалялся на эти времена свиданий к интимному своему дружку Стиву из Рцотабрита, из которого тянул валюту в размере, сопоставимом с денежными поступлениями из своих российских источников. А теперь вот, стоял запыхавшийся и смотрел на безобразие, сотворённое Энн во гневе.
- Уж лучше бы ты, Аннушка, разлила бы подсолнечное масло на ступеньках.
Такие вот, мысли прошелестели в голове поэта. А вслух он ничего не сказал, и, вспомнив ощущения от приставленного к его непутёвой голове пистолета Стечкина с патронами, развернулся и вышел из жизни Лапиковой, такова была до недавнего времени девичья фамилия героини, развернулся мелким бесом на месте и исчез из нашего повествования навсегда. И уже через пару часов летел со Стивом на его новоисторическую Родину, тут же, в самолёте подружившись с настоящей русской графиней бальзаковского возраста, которая, как оказалось, так же, как и Поэтесска, пописывала стишки в виртуальное пространство нашей планеты. И выглядела тысяч на дести или даже триста зелёных. Но это, как говорится, совсем из другого повествования.
А непутёвая и несостоявшаяся моделька, потеряв основу своего существования и, смешав джин и виски в одном бокале, тяпнула эту смеси и улеглась почивать прямо в прихожей, что и спасло ей жизнь. Потому что бригада киллеров, проникшая через открытую дверь в дом с целью замочить менее чем более, да ещё и наследившего письмом к родственникам Севастьяна Полушкина, так проходил Дарлинг наш в списках разыскиваемых Интерполом, не смогла добудиться до хозяйки, чтобы получить у неё информацию о местонахождении приговорённого, а потому отволокли её в спальню и решили устроить засаду прямо на её теле.
И всё у них, в конце концов, может быть, и получилось бы, если бы не кровососущие, которые навсегда уже поселились почти в каждой голове человеческой на этой, отдельно взятой в бесконечном космическом пространстве, планете. Как Вы думаете, что они сделали, эти скоты, все вместе и неоднократно, рассмотрев пленительные формы простой ростовской девчонки семнадцати лет, которая к тому же находилась в их полной власти. И от этого ненамного, на чуть-чуть, потеряли бдительность, осоловели, перестали настороженно ждать и надеяться.
И вернувшийся ровно в полночь Сева-пистолет, прям таки носом своим, учуял табачный яд, источаемый ЕЮ. А когда осторожненько приоткрыл дверь и увидел безобразие, сотворённое с его Розой, то…. В первый момент, очень, очень, ну, невыносимо как, ему захотелось расправиться с «этой шалавой», но…. Этот давно забытый, и такой родной запах самогонки прям таки ударил ему в голову. Он тут же раздул что, есть силы ноздри, втянул в себя воздух из дома и почуял запах только что удовлетворённых самцов. И запах смерти своей, вонь оружейного масла. Вообще, должен Вам сказать, что миллионеры из России – непростые люди, ведь наворовать столько денег и остаться в живых – это какой нюх нужно иметь!
И…, нет, это только в американских фильмах действующие лица, а тем более исполнители стреляют друг в друга с двух рук и долго, долго не попадают ни в кого. Наш устроил всё таким образом, что хозяин домика через четверть часа позвонил в полицию. А когда полиция приехала таки, пальнул из своего Стечкина в воздух, разбудив всю публику в округе, и быстро, быстро убежал, не останавливаясь нигде. А предупреждённые им идиоты, первыми открыли огонь из окон и дверей, и один такой выстрел застрелил череп в форме глиняной пепельницы. И ОНА тоже погибла под градом пуль, разлетелась на лепестки и исчезла с лица Земли, породившей ЕЁ. А недоумки попытались скрыться в только им известном направлении.
Первым был убит Прошка из Череповца, который попытался выпрыгнуть из окна. Второй член группы, Семён, сдуру рванувший в сторону моря, тут же, на берегу его, был окружен. Но, так как не знал даже английского языка, то не понял, что должен был бросить оружие и лечь пузом на песок, и поплатился за свою дремучесть тяжёлым ранением в это самое. А пострадавшая дева, до сих находившаяся в тяжёлой алкогольной коме и потому пропустившая всё, была завёрнута в синенькую простыню и помещена в амбуланс, несмотря на то, что вырывалась из пут и в пьяном бреду орала, чтоб «этот, дальше шёл мат, мат и мат» убирался из её жизни навсегда, а не то…. Дальше шли слова непереводимые с русского ни на один из европейских языков.
И чего только не бывает на этом белом свете. Можете Вы представить себе простого российского миллионера, который едет сейчас из страны в страну в простом рейсовом автобусе для самых бедных, Ivana Vasilevicha Степанова, такой паспорт лежит теперь в кармане его куртки. Глаза его закрыты, в осторожных и ласковых его руках огромный снежнорозовый пион, нежнонеуловимого запаха которого ему хватит, чтобы переехать из этой проклятой страны, где он чуть не отдал душу свою дьяволу, прямо на Лазурный берег, в благословенную Францию. Можете? Но, я так надеюсь, Вы понимаете, почему бывший наш соотечественник, изображающий из себя Корейку, не летит в своём собственном самолёте на Гоа. А как бы он провёз в таком случае свой любимый пистолет Стечкина, с которым не расставался никогда. Ведь эта бандура даже в карман современных джинсов не помещается.
А героиню нашего антиэротического чёрти чего, которая, оставшись одна и очнувшись в больничной палате, вся в синяках и ссадинах, и так и не сообразив, почему все и безо всякой причины покинули её, а любимая пепельница и жизнь разбиты навсегда, а в радиусе десяти метров нет ни капли спиртного, и самое главное, ни цента, чтоб это самое купить….
…Обнаружила через несколько недель, что беременна. Можете Вы, мой просвещённый читатель, исходя из всех приведенных Вам фактов, определить хотя бы – от кого страдалица наша понесла?!
