В аэропорту Иркутска влажно, душно и шумно от столпотворения народа – более тридцати рейсов отложены из-за обледенения полосы. Антон Валерьевич сидит в зоне VIP-пассажиров, но и здесь чувствуется некоторая нервозность. Уже второй раз подбегает миловидная сотрудница авиакомпании и голосом, в котором слышны извинения и усталость, сообщает, что рейс до Барнаула вновь откладывается на неопределённое время, но она думает, это ненадолго, примерно на час. Антон Валерьевич вздыхает – час назад девушка произносила ту же самую фразу. Кроме того, каждые пять-десять минут об этом сообщает диктор на двух языках.
В принципе, ему вроде бы и незачем торопиться. В научный альманах, который будет выпущен по итогам международного симпозиума, его доклад войдёт без изменений. Это, несомненно, большая удача для тридцатидвухлетнего доцента. Жена Нелли – красавица и умница – вполне достойна того, чтобы ради неё иметь нетерпение при возвращении из недельной командировки, но после двух лет супружества первоначальный пыл страсти угас, и семейные отношения горели ровным, хотя и необжигающим огнём. Впереди выходные, кроме того, на кафедре родного технического университета затишье – студенты сдали сессию и разъехались на каникулы. Но именно сегодня мужчина охвачен непривычным для него беспокойством и желанием поскорее вернуться домой. Виной тому послужили два звонка – от матери и сестры. Больше всё-таки от сестры: именно она произнесла слово «отец». Ей, видите ли, показалось, что «семейное дело», о котором говорила мать, каким-то образом связано с их отцом. Сашка-мартышка такая непоседа и выдумщица.
Каждый раз, при мысли о человеке, чью фамилию носил Антон Валерьевич, его раздирают противоречивые чувства – любовь, обида, ненависть. Даже – презрение. Но в первую очередь мучает осознание того, что Брунин Валерий Николаевич не был его отцом. Об этом ему рассказала родная бабушка ровно за неделю до своей смерти. Антон Валерьевич хорошо помнит тот день. Мама была на работе, а Саша ещё не приехала из Новосибирска, где заканчивала сдавать сессию. В их четырёхкомнатной квартире Нина Александровна занимала небольшую комнату с двумя окнами, выходящими на восток и юг. Она уже месяц, как не вставала с постели, и все домашние ясно чувствовали неминуемую близость конца.
Бабушка позвала, когда Антон корпел над дипломом. Он подумал, что она захотела пить, но изнеможённая старостью и болезнью женщина попросила его присесть рядом.
- Антоша, деточка, – говорит она тихим, шелестящим голосом. – Я скажу тебе одну вещь, но ты пообещай мне не рассказывать об этом никому. Ни матери, ни Сашке, никому. Пообещай!
- Хорошо, хорошо, баб Нина. Только не волнуйся. Я обещаю тебе, что всё тобою сказанное останется между нами. – Грешным делом, ему кажется, что старая женщина не в себе.
- Вот и ладно… – бабушка прикрывает глаза, справляясь с очередным приступом боли.
- Может, укол обезболивающий сделать? – беспокоится Антон.
- Нет, не надо укола. От него не только боль, но и жизнь уходит, а я хочу жить до самого конца. Помнишь деду Гришу? Мы тогда ещё в Затоне жили. Помнишь, какой у нас большой и тёплый дом был?
- Конечно, помню. Очень хорошо помню.
- Он умер, когда тебе было всего шесть лет. У него слишком поздно обнаружили рак желудка. Боли были страшные, и врач прописал ему наркотик для обезболивания. Сначала один раз в день. Потом два, а в конце – каждые четыре часа. Уколы, конечно, помогали, но дедушка перестал жить. Он или спал, или мучился от боли и ждал следующей порции. А потом он и нас перестал узнавать… Я так не хочу. Дай мне воды, Антоша…
Антон наливает из кувшина в бокал охлаждённой кипячёной воды и, приподняв бабушке голову, помогает ей напиться.
- Я всё отлично помню, баба Нина. Я даже помню, как папа обмывал и брил лицо у мёртвого дедушки.
- Ты всегда отличался феноменальной памятью, внучек… Но именно о твоём отце я и собираюсь поговорить.
- А что ты хотела о нём рассказать?
- Он тебе не отец.
Антон машинально ставит бокал мимо журнального столика. Бокал падает на прикроватный половичок и из него вытекает лужица воды. Но Антон этого не замечает. Он смотрит на бабушку, пытаясь вникнуть в смысл её слов.
- Баба Нина, что ты сейчас сказала?
- Ты не думай, Антоша, я в трезвом уме и в полной памяти. Ты не ослышался, я сказала: Брунин Валерий Николаевич – не отец тебе.
- Откуда это… откуда ты знаешь? – голос у Антона срывается.
- Ну, во-первых, я мать твоей матери, и кому, как не мне, знать об этом. А потом вспомни, когда была свадьба твоих родителей?
- В мае… семнадцатого числа.
- Совершенно верно, Антоша. Но ты должен знать, что на свадьбе твоя мать была уже на пятом месяце беременности. Понимаешь?
- Я знаю об этом, мама говорила. Ну и что из этого? Они же как раз в канун Нового года встретились, всю ночь вместе праздновали.
- Вот именно! Тётя Люба, чтобы их познакомить, достала два билета на городскую профсоюзную ёлку, которая проходила в Драмтеатре. Валерий Николаевич заехал за твоей мамой в восемь часов вечера на такси, а домой они вернулись только в шестом часу утра, после чего Брунин сразу же уехал. Следующая их встреча случилась только в конце февраля. Тогда-то и начали планировать свадьбу.
- Прости, баба, но я всё-таки не пойму, что это доказывает. И если не Валерий Николаевич, то кто же является моим настоящим отцом?
Нина Александровна теребит морщинистыми руками край пододеяльника, лицо покрывается испариной. Антон поднимает с пола бокал и уходит на кухню. Из термоса наливает настоянный с вечера отвар лимонника и возвращается в комнату. Бабушка с трудом делает два глотка и в изнеможении откидывается на подушку. Через некоторое время она продолжает прерванный разговор:
- Я до сих пор не уверена, стоило ли рассказывать тебе об этом. Твоя мать молчит и, видимо, никогда не решится заговорить о человеке, который подарил тебе жизнь. Что уж между ними произошло, мне неизвестно, и почему они вдруг расстались, я тоже не знаю, но она очень любила его.
- Баба Нина, тебе нездоровится, может, ты отдохнёшь, а позже мы договорим?
- Нет-нет, Антоша, – бабушка с силой сжимает кулачки. – Другого раза может уже не быть. Раз начала, надо рассказать всё... Того человека звали Провоторов Аркадий Семёнович. Они познакомились, когда ещё были студентами. Моя дочь очень скрытный человек, но мне кажется, они долгое время встречались. А потом она уехала из Новосибирска, бросила очень хорошую, престижную работу. Думаю, из-за него. А года через два он вдруг приехал к нам в Затон... И они снова стали встречаться. Аркадий Семёнович даже жил у нас. Почти три месяца.
- Но почему ты думаешь, что именно этот... Аркадий Семёнович является моим отцом?
- Антоша, ты взрослый мальчик и должен понимать, что дети из воздуха не рождаются... Аркадий Семёнович уехал двадцать девятого декабря. Я слышала его последние слова... Он сказал твоей матери: «Я хочу, чтобы ты, если что случится, сделала аборт!» А она в ответ: «Если Бог подарит мне ребёнка, он будет жить...»
Нина Александровна смотрит в окно, из глубоко запавших, бесцветных глаз катятся слёзы, а губы чуть слышно повторяют одну фразу: «Что я наделала… что я наделала…» Антон молчит, машинально вращая в руках бокал с отваром...
От воспоминаний Антона Валерьевича отвлекает запыхавшаяся сотрудница авиакомпании: дают всего полчаса на взлёт самолёта. Наконец-то! Через двадцать минут «Боинг» взмывает в белую муть метели, окрашенную жёлтыми огнями аэропорта. Ещё через некоторое время VIP-пассажирам предлагают напитки. Неожиданно для себя, Антон Валерьевич заказывает коньяк. Напиток согревает и расслабляет, мерный гул двигателей убаюкивает, а тёплый плед создаёт видимость уюта. Сознание балансирует на зыбкой грани яви и сна, где посторонние звуки и чужие разговоры трансформируются в давно забытые, но такие яркие картины прошлого.
...Отец присутствует всегда, всюду и везде. Он варит вкусные обеды, водит их с Сашкой в садик и на прогулку, он учит их читать, писать и считать, рассказывает сказки перед сном. Отец косит сено и метает высоченные зароды, сажает грядки и в одиночку управляется с картошкой. Он варит варенье, закатывает на зиму банки с помидорами и огурцами, ходит по магазинам и покупает продукты. А ещё отец лихо управляется с мотоциклом и самодельным трактором, который они вместе с дедом соорудили из конской косилки. И даже умеет управлять настоящим комбайном. Он играл на скрипке, на фортепиано, на кларнете, на саксофоне и гитаре и красиво пел. Отец всё знает, всё умеет и всё может. Но он очень строг. И никак не удаётся выяснить, кого он больше любит – Сашку или меня. На прямой вопрос смеётся и отвечает: «А ты какой из своих десяти пальцев больше любишь? Какого не жалко лишиться?» Антон не может понять, причём здесь пальцы его рук, но смутно догадывается...
...Как-то раз маленький Антошка потерялся в магазине «Детский мир». На самом деле это отец его потерял после того, как он сел за прилавком поиграть в машинки. В течение получаса отец оббегал все прилегающие улицы. Наконец он находит сына в магазине. Антошка помнит его взгляд: испуганный, радостный и любящий – всё вместе и всё разом. Они договариваются ничего не говорить маме. А дома отец на целый час ставит его в угол. Он очень сердит...
...Или ещё случай. Они всей семьёй летят отдыхать на море. На целый месяц. Там живёт мамин троюродный брат с женой. Отец здорово плавает и долго может оставаться под водой. Он и их с Сашкой научил плавать. В Керчи Антошка оступается на каменных ступенях и сильно ударяется головой. У него сотрясение мозга. Отец целых пять дней сидит возле его кровати, даёт лекарства и меняет холодную повязку на лбу. Он даже купаться на море не ходит. Просто сидит рядом и читает Антошке книжки про Робинзона Крузо, про пиратов, про Алису в стране чудес, про Маленького Принца. Антошка быстро поправляется...
...Антошке кажется, что отец не любит маму. Но они никогда не ссорятся. Правда, было раз... Вернее, Антошке тогда показалось, что было. Случилось это в малосемейке, которую отцу дали на заводе, где он работал слесарем. Дети спали на двухъярусной кровати за тонкой занавеской, отделяющей их от дивана, где располагались родители. Антошка проснулся ночью и услышал, как мать стонет и всхлипывает. А когда он спустился с кровати и подошёл к дивану, разглядел голого отца, лежащего на маме. «Папа! Зачем ты бьёшь маму?! – громким шёпотом спросил он. – Не надо!» Потом мать с отцом вдвоём успокаивали его и уверяли, что Антошке всё показалось...
...Отец надолго исчезает из дома. Говорит, что «калымит», зарабатывает на четырёхкомнатную квартиру. Антошка думает, что им совсем неплохо в новой двухкомнатной квартире, которую они получили совсем недавно. По сравнению с малосемейкой – это настоящие хоромы. Мама тоже не хочет, чтобы отец надолго уезжал. Антошка подслушивает разговор родителей. Мать предлагает продать бабушкин дом в Затоне, тогда денег хватит, но отец резко возражает. Он говорит, что дом лучше поменять на квартиру для племянницы Лены, которая уже выросла и ей тесно с матерью в малогабаритной двушке, а ещё он не хочет, чтобы бабушка жила вместе с ними. Мать очень обижается, но отец непреклонен. Без отца скучно и пусто...
...Наконец, радостное событие: они переезжают в новую четырёхкомнатную квартиру в доме с лифтом! Это кооперативная квартира. И она их личная собственность. Там светло, просторно и новая, красивая мебель. У Антошки с Сашкой свои собственные комнаты! Племянница Лена – студентка университета – тоже справляет новоселье в новой квартире. Бабушка не хочет жить ни у Лены, ни у тети Любы. Она хочет жить с нами. Через месяц папа уезжает навсегда. Он не забирает свои вещи. Даже обручальное кольцо и наручные часы оставляет маме. Первое время кажется, что он просто снова уехал на заработки. Но после полугода Антошка спрашивает маму:
- А когда приедет папа?
- Никогда! – Голос у мамы бесцветный.
- Почему? – Удивляется Антошка.
Мама усаживает Антошку и Сашу на диван, сама садится напротив и строгим голосом, глядя им в глаза, говорит:
- Дети. Я хочу, чтобы вы никогда не вспоминали при мне вашего папу. Никогда! – последнее слово она произносит по слогам и с неожиданной злостью. – Вы поняли меня?
- Но, мама, – не соглашается Антошка. – Нас же в школе спрашивают, почему не приходит папа. Он ведь в родительском комитете...
- Скажите, что он умер.
Сашка начинает плакать и говорить, что папа не умер, что он скоро приедет и будет жить с ними. Но мать твёрдо повторяет:
- Для меня он умер. Всё, на этом мы закончили.
Антошка больше ни разу не произносит дома слово «отец». У Сашки иногда вырывается, но она быстро осекается под гневным взглядом матери...
К Антону Валерьевичу наклоняется стюардесса: надо пристегнуться – через пятнадцать минут посадка. В Барнауле и намёка нет на метель. Зато холодно – больше минус тридцати. Хорошо, что вещей в багаже нет. Большая дорожная сумка-несессер всегда с собой. Услужливое и дорогое такси:
- Вам куда?
- На Южный.
- Простите, но дешевле, чем за тысячу, не могу...
- Поехали...
.jpg)
