После сорока лет жизнь только...Мне надоела эта фраза, произнесенная гениально однажды и повторенная миллиардно до зубовного скрежета, и тем не менее.
Я страстно боялась сорока лет, потому что все ДО еще проходило под кокетливым тридцать плюс. После сорока менялся код, и человек ( в данном случае, я) разменивал пятый десяток.
Но ПОСЛЕ оказалось очень интересным. Настолько, что я этим интересностям даже потеряла счет.
Сейчас поясню.
После дня рождения, когда мне исполнилось сорок лет и пятнадцать дней, я почувствовала, что безумно начала болеть спина, болеть, чесаться и дергать пронзительно и жестоко. Через три дня из кожи вылезли два бугорка. Бугорки были розовыми, крепкими, напоминали ладненькие шишечки со склеенными чешуйками. На них было неудобно спать, и они очень явно торчали двумя горбиками из-под кофты.
Молодой, интересный и где-то тридцатилетний врач, которому я преподнесла бугорки, был очень спокоен и не удивлен на на одну тысячную секунды. Он объяснил, что розовые шишечки – явление характерное для некоторых женщин, явление изученное, рассмотренное, интереса для науки не представляющее, и отправил меня восвояси.
Через неделю бугорки лопнули ( эту неделю я очень кстати провела дома, используя отпуск), немного покровили, и на белый свет вылупились маленькие нежно-сиреневые крылышки, моментально обсохшие и легшие вдоль спины мягкими лиловыми тряпочками.
Я – человек, живущий реальным сегодняшним днем, и посему мне не нравились и не нравятся бесполезные предметы. Я взвесила последствия поступка – возможно, нелогичного или, допустим, неординарного, но соображения ликвидности по отношению к собственной жизни возабладали – вспомнив, что крылья теоретически требуются для полета, я решила попробовать взлететь над кроватью, чтобы было не так катастрофично падать. Розовато-лиловые крылышки приподняли меня в первый раз всего на двадцать сантиметров. Месяц взяли у меня тренировки по увеличению траектории, скорости скольжения и благоприятного приземления.
Очень сложно было удержаться от похвальбы и демонстрации своего летающего организма мужу, сыну, родителям и подругам, но я боялась опростоволоситься, поэтому вылетела из дома впервые вечером, часов в одиннадцать.
Маршрут показался мне очевидным – я летела к дому своего любовника, который объявил мне о расставании за неделю до моего дня рождения, то есть, около двух месяцев назад.
С любовником мы были знакомы уже довольно давно. Я работала нянечкой на дому, ухаживала за престарелыми, и он оказался соседом одной моей пациентки. Мы выходили с бабулей гулять, и он выходил гулять со своим пшеничным спаниелем. У нас с хозяином образовался роман, и у пациентки с собакой отношения тоже сложились неплохо – он подлизывался, глядя в ее глаза преданно и светло, она млела от внимания и дарила ему ежедневно полсосиски.
Любовник не был ни молодым, ни пылким, ни принцем. Но, видимо, мне надоела рутинная супружеская жизнь, поэтому состоялось обоснованное грехопадение - на что только ни пойдет провинциальная и немолодая госпожа Бовари?
То, что я так ценю в мужчине, в любовнике отсутствовало напрочь. Он заученно твердил о том, как заботится обо мне, и заунывно требовал секса через день после гинекологической операции. Он дарил мне задушенные стандартные три цветочка и расписывал свое романтическое начало. Он боялся жены и сослуживцев, поэтому мы встречались в его машине на окраине города, спешащие, потные и оглядывающиеся по сторонам. Я не видела в нем друга, но мне необходим был хоть какой-то выход из дома, как необходима была иллюзия того, что я еще способна кому-то нравиться.
В один из вечеров мой Ромео неудачно припарковал машину, и нас заметила подруга его дочери. К счастью, до секса в тот вечер мы не успели дойти, но преступление заключалось в том, что любовник сообщил жене о походе к заболевшему другу, а сам торопливо гладил мою коленку. Девочка не заметила коленку, но она была крайне удивлена, встретив дядю Гену в таком необычном месте с какой-то теткой.
На обратной дороге мой пылкий друг нервничал, обвинял меня в неосторожности, говорил, что встречи со мной не дарят ему такого удовольствия, как бы , в общем, хотелось, и, спровадив меня домой, не позвонил на следующий день, а, когда я осмелилась позвонить ему сама, он сухо сообщил мне, что, по всей вероятности, нам надо разойтись.
Я, видимо, слишком много от него хотела, но, будучи человеком благодарным, ни разу и ни за что его не упрекнула, всегда отвечала на его пламенные призывы, довольствовалась одним букетом в год и символической суммой на день рождения, посему, по большому счету, мне не в чем было себя упрекнуть.
Я летела спокойно и легко. Мысль о том, что пострадавшее из-за отставки эго запрятано в тело, несомое крепкими крыльями, давало надежду.
Любовник уныло брел между двумя клумбами, так же уныло перебирал за ним лапами спаниель.
- Эй, - шепнула я сверху, на уровне метра над головой того, кому было скучно во время наших встреч.
Любовник поперхнулся, закашлялся, открыл рот и побежал к своему подъезду, еще быстрее мчалась впереди него пшеничная собака.
Я плохо освоила повороты в воздухе, поэтому развернувшись медленно и осторожно, я полетела домой с мыслью, что над этим стоит поработать. Дома я раздумывала весь вечер о том, что стоит ли повторять полеты к зданию между клумбами, но решила, что одной встречи *земля-воздух* пока будет достаточно.
На следующий день меня ждал сюрприз – нежная лиловость крыльев помутнела, и на свет можно было разглядеть, что некоторые перышки стали чернильными. Сами же крылья выросли сантиметров на пять.
Я не боялась, что их увидит муж. Интимная жизнь наша проходила редко, в стандартной форме и в темноте. Я просто купила более свободные кофты и выбросила из дома облегающий трикотаж.
Через неделю после полета к Гене я встречалась в кафе с мамой. Обычно наши встречи так или иначе сводились к обоюдным обвинениям и упрекам, заканчиваясь взаимными обидами и раздражением.
Но в этот раз я подумала, что наверняка у мамы нет крыльев, пожалела ее и не ответила на замечание , что я невероятно потолстела и запустила себя.
Дома я заметила, что даже при тусклом свете видно, как треть перьев приобрела сочный темно-фиолетовый цвет, и крылья стали прочнее – я легче разворачивалась в воздухе и облетела вечером парк не два, а три раза. Я не боялась, что кто-то меня увидит – люди нечасто смотрят на небо, они всегда спешат, угрюмые и озабоченные, домой, им не до полетов и не до чужих успехов в небесах.
Через четыре дня я попросила добавки к зарплате, не заискивая и не унижаясь перед начальницей. Я спокойно перечислила ей свои заслуги за прошлый год, особенно напирая на то, что, начав работать в нашей фирме нянечкой , я за год выросла до администратора фирмы, отвечающего за координацию работы и ее качество.
Во время разговора мне все время хотелось чесать спину. Когда начальница сказала, что в моих словах есть резон и что она будет ходатайствовать за меня перед нужными инстанциями, я поняла, что крылья растут в режиме реального времени.
Так оно и оказалось. Перья наполовину потемнели, и крылья удлинились еще.
...Жизнь продолжается. Я летаю каждый вечер к морю и не боюсь заблудиться или упасть. Крылья давно и надежно меня держат, темные и уверенные.
Я долго думала над происшедшим, и меня мучали вопросы – где эти крылья были, когда мне исполнилось шестнадцать, двадцать пять, тридцать?
Ответа нет. Крылья появились только сейчас, даря мне радость и осознание того, что это я, это каждый мой поступок придали им надежность и уверенность...
Это чушь! Всё внутри нас. Переезд не поможет. Не перевози несчастья. Не помещай своё безделье, бездарность, бескультурье в другое место, не порть его. Умей наслаждаться всем, что по пути. Не можешь двигаться вперёд - наслаждайся поворотом, получи удовольствие от движения назад. И топтание на месте тренирует организм.
Ищи новое в знакомом. Копайся в изученном. Наслаждайся подробностями. Везут в тюрьму - получай удовольствие от поездки. Привезли - изучай опыт соседа.
Примем и запишем:
Склочник - норма. Деликатный - исключение.
Отсутствие чего-то - норма. Присутствие - исключение.
Отсутствие денег - норма. Присутствие - исключение.
Теснота - норма. Свобода - исключение.
Обязательность и точность - исключение. Хамство, враньё - нормальный разговор.
Тоска, подавленность, недовольство нормальны, как фигура и национальность.
Богатство - не наша черта характера.
Здоровье - исключение. Болезнь - норма.
Попадание в больницу - правило. Выход из неё - исключение.
Тайн в жизни не бывает. Каждый шаг известен всем и все интимные слова произносятся на публику.
Эти знания делают человека счастливым и дарят каждый день как исключение.
МАрина, ПРИВЕТ! Эт voha🙃 Мы сейчас в Израиле в Рамат Гане с кукольным театром... Если будет желание услышаться оставляю телефон 0536096033 или оставь свой ... КЛАССНО было бы пообщаться! ОБнимаем ... МЫ
Замечательная Роза, нам не суждено угаснуть ни тихо, ни громогласно, правда-правда )))
Душевное спасибо за память и внимание!
Я Вас тоже с удовольствием помню!
