Посторонние люди руководят чужими болезнями, как Александр Македонский слонами.
Стоит пожаловаться в абсолютно невинной беседе на понос, запор или золотуху, надо быть готовым к тому, что на тебя обрушатся триста восемнадцать советов и ровно столько же рекомендаций.
Обычно собеседники знают всё и обо всех болезнях – в разговоре же радостно переключаются на собственные проблемы, чтобы, вынырнув из них на поверхность, дать тебе ещё один важный и нужный совет напоследок.
По окончании больничного целибата ( пяти послеоперационных дней) я возвращалась домой в шоке. Надо было начинать качественно жить нормальной жизнью, но ни нормальной, ни качественно никак не получалось.
Персонал радостно провозгласил мне, что я выписана, мне же было безумно страшно – в частной больнице было светло, тепло, и обед раздавали по желанию пациентов.
Я знала, что мне помогут, поддержат, и я отвечаю только за себя и за свои нужды.
Выйдя из больницы, я окунулась в реальность, в которой надо было доползти до такси, вползти в него максимально аккуратно, подняться дома на третий этаж, и, в общем, становиться рядовым человеком, решающим каждую минуту очередную бытовую проблему.
Стиральную машину надо, опять же, включить, и чтобы, соответственно, налить себе чаю, надо, по Жванецкому, встать с постели, налить воды в чайник, потом эту самую воду забросить в чашку и снова пойти лечь.
Близкие, конечно же, помогали, но где вы видели такого близкого, который, забыв о себе и бренной своей жизни, полностью займётся твоей?
Но всё это было ерундой – можно налить, в конце концов, полчашки, если тяжело долить её до краёв.
Значительно сложнее, я бы даже сказала, невыносимей, было смириться с потерей после операции.
Рацио подчёркивало важность и необходимость происшедшего, эмоцио объявило чувственную забастовку, плевать хотело на мнение рацио,и колотилось во внутренней истерике двадцать четыре часа в сутки.
Эмоцио внутри клокотало, бурлило, захлёбывалось одиночеством и болью. Окружающие твердили о качестве шва и поздравляли с исходом без осложнений.
Совесть встала на сторону рацио и напоминала о правилах социалистического общежития – с жиру бесимся, а в Африке дети голодают: операция прошла удачно, ты дома, без глобальных последствий и катаклизмов, чего ещё хочешь?
Я усиленно начинала объяснять близким и друзьям – да, удачно, да, я должна ликовать и захлёбываться в восторге, только восторг не изображался и ликование не получалось.
Людям было очень легко понять физиологическую составляющую страдания – болит здесь, там, тут и на Венере, тяжело встать, сесть, лечь и прыгнуть антраша – это было вменяемо, выпукло и лицезримо. Когда я стонала, мне сочувствовали, когда я кряхтела, меня жалели.
Разрывающуюся же душу боялись и сводили разговоры к успешному действию анальгетиков.
Отчего же так усиленно я хотела докричаться до приближённого социума? Наверное, я жила стереотипом – раз ты допущен до моей души, услышь её муки. Не зря же из семи миллиардов населения я приблизила к себе с десяток.
Но ...увы.
Что греха таить - найдя бревно и в собственном глазу, я вспомнила, как часто, будучи на другой стороне баррикад, я торопилась с правильными советами, напирая на внешне успешную составляющую. Слоны, которых я строила перед наступлением на шаткую позицию противника, были бесконечно уверены в собственной значимости и правоте – что жаловаться и ныть, если у тебя второе следует за первым, а четвёртое за третьим. Предполагаю, что и смятение собеседника я не рассматривала под микроскопом чуткости к чужому переживанию.
В послеоперационный период мне катастрофически не хватало интеллигентного молчания собеседника, слов понимания и сочувствия.
Я боялась чужих слонов, но они были непоколебимы в своей правоте – им вторили мои рацио, совесть и когнитивная составляющая вопроса – меня, к счастью, чтобы НЕ допустить самого страшного, оперировал профилактически заведующий онкологическим отделением.
Когда люди слышали мою историю, количество слонов удесятерялось. Я психовала из-за того, что они были правы на миллиард процентов. Тонкая душевная организация не бралась в расчёт теми, кто знал и понимал в жизни больше меня.
Всё было верно и зацементированно надёжно – надо было, сделали, значит, радуйся. Я же, свято верящая в качество грамотного и доходчивого объяснения, пробовала всё разложить на альфу и омегу – да, я не ненормальная, да, был риск, да всё удачно – вроде бы, НО...
После НО на меня смотрели как на существо, рассказывающее голодающим о толедских марципанах.
Отчаявшись, я начинала чувствовать тёплое баюкание депрессии, окутавшее меня собой, понимавшее мою тоску и лелеющее мрачные мысли ласково и прощающе.
Я не хотела ничего, меня ничего и не радовало.
Мыслей о том, что будет после больничного, у меня не возникало.
Конечно, не все мои близкие приезжали на слонах, были те, кто этого не делал, но их малочисленная группа не была замечена Александром Македонским.
Я чувствовала, что когнитивный диссонанс разрывает меня на куски – я не оправдывала чаянья социума, а социум – моих. Социум ( абсолютно справедливо, учитывая мой диагноз) требовал весёлых маршей энтузиаста, спасённого и капризничающего по непонятной причине, я же хотела от социума тёплого слова и понимающей тишины.
...Моя жизнь, тем не менее, продолжилась, я окрепла физически. Помогло время и мнение врачей и близких. Пройдя неограниченное количество внутренних кругов ада, я возмужала и огрубела. Многие вещи перестали меня пугать, вернулась радость.
Я встала по отношению к произошедшему под знамёна Александра Македонского, теперь полностью разделяя мнение его сателлитов, что меня, возможно, спасли, и что это, в конце концов, здорово.
Но вот моралитэ, необходимое в каждой истории, будет звучать так – слон, при всей своей полезности, не всегда способен помочь в тех случаях, когда что-то тонко и очень болезненно подвывает внутри...
Это чушь! Всё внутри нас. Переезд не поможет. Не перевози несчастья. Не помещай своё безделье, бездарность, бескультурье в другое место, не порть его. Умей наслаждаться всем, что по пути. Не можешь двигаться вперёд - наслаждайся поворотом, получи удовольствие от движения назад. И топтание на месте тренирует организм.
Ищи новое в знакомом. Копайся в изученном. Наслаждайся подробностями. Везут в тюрьму - получай удовольствие от поездки. Привезли - изучай опыт соседа.
Примем и запишем:
Склочник - норма. Деликатный - исключение.
Отсутствие чего-то - норма. Присутствие - исключение.
Отсутствие денег - норма. Присутствие - исключение.
Теснота - норма. Свобода - исключение.
Обязательность и точность - исключение. Хамство, враньё - нормальный разговор.
Тоска, подавленность, недовольство нормальны, как фигура и национальность.
Богатство - не наша черта характера.
Здоровье - исключение. Болезнь - норма.
Попадание в больницу - правило. Выход из неё - исключение.
Тайн в жизни не бывает. Каждый шаг известен всем и все интимные слова произносятся на публику.
Эти знания делают человека счастливым и дарят каждый день как исключение.
МАрина, ПРИВЕТ! Эт voha🙃 Мы сейчас в Израиле в Рамат Гане с кукольным театром... Если будет желание услышаться оставляю телефон 0536096033 или оставь свой ... КЛАССНО было бы пообщаться! ОБнимаем ... МЫ
Замечательная Роза, нам не суждено угаснуть ни тихо, ни громогласно, правда-правда )))
Душевное спасибо за память и внимание!
Я Вас тоже с удовольствием помню!
