Гений, прикованный к чиновничьему столу, должен умереть или сойти с ума, точно так же, как человек с могучим телосложением при сидячей жизни и скромном поведении умирает от апоплексического удара
Подобные сочинения, к великому моему сожалению, обречены на успех – успех сочувствующего читателя и просто * человека * внутри антропологической оболочки...
...Я уже рассказывала, как сразу же заметила его среди рыжей копошащейся собратии, он уже тогда выделялся заячьими повадками, каким-то отчаянным подскакиванием, разнообразными прыжками и подбрасыванием смешной беленькой кормы.
Меня убедили, что он – девочка, и девочкой под кожаной курткой он вошел в мой дом.
Был Муськой, пока не начал нагло приставать к нашей, нынче уже покойной, наверняка живущей в специальном раю для морских свинок, Жанночке.
Муж нашел тогда во дворе серый трупик ежика, и так и похоронил их вместе – ежика и нашу беременную Жанну – незлобивую, мирную, беспроблемную.
И в Царство мертвых ушла она вместе со случайным попутчиком – безымянным темным комком, с тем, с кем была даже незнакома при жизни.
Но тогда, во время прибытия Лжемуськи, Жанна была еще жива, и копошились они весело в одной клетке, наполняя вечно больную тревожностью душу покоем, ибо живое меховое существо на руках умиротворяет и исцеляет...
Муська выросла, оказалась тем еще Васькой, шебутным, отчаянно-наглым.
Если следовать теории, определяющей наши бесконечные возвращения сюда как очередную реинкарнацию, Вася когда-то был отчаянным бретером, бабником, пьяницей и скандалистом.
Его абсолютно ничего не пугало, а интересовали две вещи – сладко пожрать и от души кого-либо трахнуть – из песни слов не выкинешь.
Я усаживала Ваську на табуретку, и оттуда он летел в безумном нуриевском прыжке в стоящую на полу коробку, ибо там была Жанна, к которой, после нескольких быстрых экзерсисов, он моментально терял интерес...
Далее он набрасывался на огрызок морковки - особенно уважал тонкие и острые очистки, не брезговал пекинской капустой и усиленно дружил с огурцами.
Ему была свойственна жадность во всем – в еде, в любви, и особенно дорога ему была свобода – он выходил из всех клеток и выпрыгивал из всех коробок.
Как он это делал – я не имею никакого представления, подозреваю, что разбегался и вылетал из тесного для него помещения, а позже с довольным хрюканьем бежал за кресла, диван, велосипед и жил за этими почти природными заграждениями лепо и счастливо, успевая при этом подгрызать по ходу телефонные, телевизионные и прочие кабели, предпочитая конкретно черные.
Потом в зале появлялись люди, чаще всего – я, и мы начинали гонки с препятствием в моем лице - я вытаскивала велосипед, Вася несся за диван, я отодвигала диван, Вася был уже за велосипедом, при этом он победно хрюкал, а я же вопила на него, что он паршивец, и мне надоело лазить по углам и убирать за ним говно.
Он заставил меня сменить тактику, и я вытаскивала из клетки сначала Жанну, потом заменившую Жанну Лелю, и на их нежное кудахтанье Вася каждый раз ловился, не понимая, что сыр- то бесплатный только в мышеловке.
Вася бежал к даме, а там уже ждала его я.
Вася обычно был возмущен, не стеснялся при этом в выражениях, но покой восстанавливался не на долгое время.
До следующего побега на место ставился велосипед, и прежнюю позицию занимал диван.
Вася ложился в углу коробки, и меня не покидало ощущение, что он обдумывает план очередной рокировки в сторону любимого кресла.
Я обожала Васю, и это была любовь безусловная, невзаимная и, с моей стороны, остро-хроническая.
Я скучала по нему – по нахальному, верткому, частенько выигрывающему у меня соревнования по марафонскому бегу.
Не могу сказать, что блондинка Леля и Васин с Жанной сын Жорик не были мне дороги.
Лелин типаж – тургеневская девушка, отвергающая мужицкие приставания.
Жорик – сентиментальный Пьеро, от матери унаследовавший интеллигентность, нежность и просто-таки девичью боязливость.
Но ни упорства отца, ни его бешеной харизмы, ни даже сумасшедшего жизнелюбия – увы – в Жорике не наблюдалось, хотя хочу повторить, что все они, безусловно, дороги моему сердцу.
Но в этом сердце был один царь – и царем этим был Василий...
А потом в какой-то из дней Вася перестал есть, похудел и поблек, его не интересовали ни жратва, ни бабы.
И я поняла после тяжелой ночи, что я элементарно встану и увижу его холодным и лежащим на спине.
Я не представляла, что такое в моем городе ветеринарная служба, куда надо идти с этим не самым фешенебельным животным – не кошка все-таки и не собака.
На мои телефонные звонки мне говорили, что как бы, да вроде бы, да все-таки свинка...
Но я смогла найти клинику за городом и повезла туда на такси испуганную троицу.
Самым печальным и самым больным казался Вася, он смотрел на меня душераздирающими глазами, и мне хотелось уже в этом такси начать выть...
Ветеринар был милым, объяснил, что свинкам, как и кроликам, нужно периодически подрезать зубы и когти, что в природе зверьки их элементарно стачивают.
Ветеринар проверил Васькину температуру, ввел ему подкожно жидкость, дал несколько ампул антибиотика, и покидала я клинику с надеждой...
...Уже позже мы утеряли несколько этих ампул, да и Вася – показалось – повеселел, гонялся за Лелей, подгрызал морковку.
Мне было жаль денег – опять хватать такси, нестись за город, чтобы снова
получить антибиотик.
Неожиданно плохо стало моему отцу, его госпитализировали с высоченной температурой, мы прошли очень много за эти дни, после чего я поняла, что способна на многое и многое смогу, жизнь превратилась в бешеный хоровод – стационарного безумия, работ, тревоги и всяческих больничных страданий.
Отца выписали не в самом прекрасном, но в стабильном состоянии, и у нас уже лежали билеты на полет в Германию.
В Германии было здорово, в Париже еще лучше.
Брат забирал нас, когда мы вернулись, из аэропорта. После наших судорожных расспросов о близких, о родителях , после выслушивания суетного рассказа о полете и после всего-всего он сказал, что для меня есть плохая новость.
...И я знала, что он сейчас скажет о Васе, что Вася не дождался...
Так и произошло.
Я не показала зверька вторично ветеринару - сначала сэкономила, потом мне что-то казалось, потом было не до него...
Подобные сочинения, к великому моему сожалению, обречены на успех – успех сочувствующего читателя и просто *человека* внутри антропологической оболочки...
Это чушь! Всё внутри нас. Переезд не поможет. Не перевози несчастья. Не помещай своё безделье, бездарность, бескультурье в другое место, не порть его. Умей наслаждаться всем, что по пути. Не можешь двигаться вперёд - наслаждайся поворотом, получи удовольствие от движения назад. И топтание на месте тренирует организм.
Ищи новое в знакомом. Копайся в изученном. Наслаждайся подробностями. Везут в тюрьму - получай удовольствие от поездки. Привезли - изучай опыт соседа.
Примем и запишем:
Склочник - норма. Деликатный - исключение.
Отсутствие чего-то - норма. Присутствие - исключение.
Отсутствие денег - норма. Присутствие - исключение.
Теснота - норма. Свобода - исключение.
Обязательность и точность - исключение. Хамство, враньё - нормальный разговор.
Тоска, подавленность, недовольство нормальны, как фигура и национальность.
Богатство - не наша черта характера.
Здоровье - исключение. Болезнь - норма.
Попадание в больницу - правило. Выход из неё - исключение.
Тайн в жизни не бывает. Каждый шаг известен всем и все интимные слова произносятся на публику.
Эти знания делают человека счастливым и дарят каждый день как исключение.
МАрина, ПРИВЕТ! Эт voha🙃 Мы сейчас в Израиле в Рамат Гане с кукольным театром... Если будет желание услышаться оставляю телефон 0536096033 или оставь свой ... КЛАССНО было бы пообщаться! ОБнимаем ... МЫ
Замечательная Роза, нам не суждено угаснуть ни тихо, ни громогласно, правда-правда )))
Душевное спасибо за память и внимание!
Я Вас тоже с удовольствием помню!
