Здесь уже не живут и не пишут стихов, эти воды не стоят своих берегов, это место отчаянья, темная мертвая зона. Мне уйти бы назад, но уже не могу, мне закрыть бы глаза, и по горло в снегу подождать то, чего ожидать, говорят, нерезонно. Я всегда так отчаянно верила в то, что, когда нет пути и не может никто догадаться что делать и где доискаться надежды – я найду и пути, и способность идти, и сумею идущих за мною спасти, ну а значит – мы выйдем, мы, значит, спасемся, конечно. А теперь я у мертвых застойных болот, и Бог весть, где тут омут, и есть ли тут брод, да и в общем-то это уже абсолютно неважно, потому что нет сил ни на шаг, ни на вздох, и поблизости виден печальный итог всех дорог, мною пройденных раньше светло и отважно. Нет спасения в вере в себя – ибо сил не осталось, мой выбор меня износил и отбросил в болото, как грязную тряпку за двери. Ну а если меня больше нет – капля слез, дрожь в коленях и загнанный взгляд наискос, то во что тут, скажите на милость, возможно поверить?
Этот вечер – последний, когда я жива, завтра встреча, а я растеряла слова, и пойду, чтобы пасть окончательно в тень без просвета. Восемнадцать часов сигарет и тоски, и, возможно, последние в жизни стихи, темный город в последнюю ночь уходящего лета. Вот и все, что осталось, я этим живу, потому что хочу не во сне – наяву досмотреть то, что есть – ведь и этого завтра не станет. Разве – чудо?... вот так на границе границ просыпается вера, и падаешь ниц, и страшишься – а если и эта надежда обманет? Бог мой, я износилась, но ведь не во зло я растратила силы – дарила тепло, и искала любви, созидала, а не разрушала. В отведенные мне до рассвета часы я последние силы кладу на весы, я молю – измени что-нибудь, дай начать нам с начала. Я – обычная, грешная, наверняка много сил я растратила по пустякам, недостойным вниманья, не могущим быть оправданьем. А теперь, когда чудо стучалось в окно, я была бы и рада открыть ему, но поняла, что подняться и створки открыть сил уже не хватает. Мое чудо замерзнет в снегу из тоски, я теперь поняла, отчего так редки в этой жизни счастливые люди, о ком пишут сказки. Я обычная, я не из тех, но и мне так не хочется верить, что выхода нет, вот и верю во что-то другое, во что – мне не ясно...
Ты ведь сильный, ты мудрый, взрослее меня, и сейчас я, последний рассудок храня, заклинаю тебя, покажи, есть ли выход отсюда. Я слепа, из меня поводырь никакой, я по глупости нас повела за собой, а дойдя, куда шла, поняла – нам здесь счастья не будет. Из какой же гордыни я шла впереди, почему я тебе не давала вести, и брела, как легло мне на душу, не зная дороги? Лишь теперь, повалившись в дорожную пыль, понимаю – из сказки я сделала быль, быль с печальным концом, и сейчас пожинаю итоги. Я, отбросив гордыню, признаю вину, я сумею уже не тянуть нас ко дну, умоляю, попробуй исправить, что я натворила. Вот зачем мне потеря и веры и сил, вот душевный изъян, что меня подкосил – как же я, доверять не умея, сочла, что любила? Я приду к тебе завтра и буду молчать, я не стану придумывать, что мне сказать, лучше я до рассвета привыкну, что быть мне ведомой. Темный город все так же шумит за окном, и попозже, наверно, забудусь я сном, потому что надежда вошла и погладила душу ладонью.
