Ночью мы вошли в Ладогу, поэтому, проснувшись, увидели вокруг теплохода море. Самое настоящее, бескрайнее, до всех горизонтов. За завтраком гости жаловались, что плохо спали: мешал скрип картин, елозивших туда-сюда по стенам, дребезжали дверцы душевых кабин. Можно подумать, никто не в курсе, что на открытой воде качает.
Ладога - самое крупное пресное озеро в Европе. Если смотреть (или идти) с юга на север, как мы сейчас, то его длина составит 219 километров. С запада на восток в самом широком месте - 138 километров. Наибольшая глубина промерена в северной его части - 233 метра.
Когда-то эта вода называлась великим озером Нево, так, по крайней мере, записано в летописи Нестора. А в документах ганзейского союза - Альдога. Отсюда уже и до "Ладоги" недалеко.
Погода стояла тихая, солнечная, прям-таки чудесная, и ближе к десяти часам утра показался Валаам - приземистые, пушистые от зелени островки на фоне ослепительно-голубых неба и воды.
"Княжна Виктория" вошла в Большую Никоновскую бухту, где расположен Воскресенский скит монастыря. Дальше она идти не может, поскольку ей не позволяет ее трехметровая осадка, поэтому туристов забирает более скромный по размерам теплоходик - "озерный малый", или "омик" - и доставляет в Центральную усадьбу монастыря.
Очень скоро пришел "Северный Афон", по всей видимости, с богомолками, потому что все его пассажиры были женщины, причем правильно облаченные в юбки и платки, в то время как большинство просто туристок предпочитает надевать брюки, а при входе в храм заматываться в предоставляемый самим же храмом огромный фартук.
С нами было три экскурсовода, один из которых, Иван, начал рассказывать еще на борту "Северного Афона", даже несмотря на то, что микрофон время от времени глох.
Валаам в переводе означает "остров Клятв" или "остров Света". По поводу клятв не запомнила, а вот островом Света его назвали очень даже логично. Он сложен из минерала габродиабаза, который благодаря высокому содержанию оксида железа аккумулирует тепло и создает над островом вертикальный поток воздуха, поэтому солнечных дней здесь больше, чем где-либо в Карелии. Так оно или нет, но тот единственный день, который мы провели на острове, был действительно необыкновенно теплым и солнечным.
Временем основания монастыря считают 10 век, когда греческие миссионеры активно несли на Русь христианство. Византийские монахи Сергий и Герман построили обитель на месте древнего капища, посвященного Велесу.
Однако архипелаг, как и приладожье, оказались спорными землями между Швецией и Великим Новгородом, причем конфликт этот был не только территориальным, но и религиозным. Православных считали еретиками, поэтому против Валаама снаряжались крестовые походы. Валаам то и дело разграблялся и сжигался, именно по этой причине жития Сергия и Германа не сохранились, а потому подробности рождения обители так и остались тайной.
В 1611 году шведы спалили монастырь дотла и перебили братию. Последовавший за этим событием век называют "Шведское столетнее запустение". Оно прекратилось только после того, как Петр I приказал отстроить обитель заново. Монахи трудились над возведением монастыря весь 18 век, причем дважды за это время он горел: один раз случился свечной пожар на Пасху, в другой - ударила молния.
Так бы он и горел время от времени, если бы преподобный Назарий не начал строить из камня. Он даже наладил обжиг кирпичей и приготовление извести, что значительно облегчило тяжелый строительный труд.
Высадившись на причале Монастырской бухты, мы поднялись на гору Павор к одному из монастырских садов. Гора не то чтобы высокая, но достаточно крутая. Считалось, что богомолец, идущий в монастырь, должен сначала потрудиться физически, а потом уже духовно. Одним из самых тяжелых послушаний, особенно замой, было снабжение братии водой: монах или послушник должен был поднять на эту гору за день сто ведер воды.
Сады тоже дались валаамским монахам нелегко. Почвы на скалах совсем мало и она бедна. Поэтому монахи сами создали ее. Они клали на землю траву, опилки, солому, накрывали бревнами и камнями, и под этим гнетом за несколько лет образовывался компост, который потом раскладывали в нужном месте, добавляли почву с низин, где ее слой достигает метра, а для раскисления использовали известь и золу. Компоста получалось не так много, поэтому все время закладывали новый, и на окультуривание целого сада ушел не один десяток лет. Под него еще и сровняли участок скалы, чтобы почва не сползала и не смывалась вниз.
И сад действительно вышел настоящим, в лучшие годы он дает до 20 тонн урожая. Лучше всего в нем растут смородина, крыжовник и яблони, самая старая из которых, сорта Коричное полосатое, уже подпертая толстыми досками, была посажена в конце девятнадцатого века и до сих пор увешана плодами. Монахи ели яблоки и свежими, и мочеными, а на зиму сохраняли в больших просмоленных бочках. Эти бочки плотно закрывали и спускали под ладожскую воду, температура которой у дна всегда равна 4 градусам. По мере необходимости бочки поднимали через прорубь. Некоторые из них, конечно, успевали протечь, но из целых бочек доставали такие свежие яблоки, будто их только что сняли с дерева.
Монахи выращивали не только обычные на Руси репу, яблоки и морковь, но даже и экзотику. Они умудрялись получить на 61-й широте виноград в открытом грунте. Правда, в нем почти не было сахара и он не годился ни на стол, ни на вино, но как декоративное растение был весьма хорош. В теплицах разводили даже арбузы и дыни, мелкие, безвкусные, "зато свои". Все это делалось затем, чтобы обустроить вокруг монастыря "райские кущи". И развесистые яблони, и горсточки арбузов восхищали паломников, им действительно виделся райский сад.
Если выйти из сада и пойти направо, можно увидеть памятную стелу с именами российских монархов, посетивших Валаам. Первым высечено имя Петра, хотя он здесь никогда не бывал. Однако он освободил эту землю от шведов, за что Валаам ему бесконечно благодарен. Вторая строка посвящена Александру I, и с его именем связан забавный исторический анекдот.
Собираясь посетить обитель, Александр I предупредил, что хочет появиться здесь без помпы, как простой паломник. Но монахов такая идея не устроила: как же, царь-освободитель, высочайшее лицо государства - и как убогий крестьянин? Надо встретить царя как положено. Решили, что в воды озера выйдет брат-эконом на неприметной лодочке и в нужный момент, завидев государя, подаст фонарем сигнал, чтобы братия могла успеть выстроиться на причале. Однако царь запаздывал, да еще и Ладога разыгралась штормом, и монахи, предположив, что царь благоразумно не рискнет, ждать перестали. Только брат-эконом честно остался на своем посту, поскольку до него никаких вестей не доходило.
Но царь-то как раз решил по-иному. Когда сопровождающие спросили его, не желает ли он переждать непогоду, Александр ответил: "И не такие шторма преодолевали!".
Уже глубокой ночью брат-эконом заметил царскую лодку, показавшуюся из-за поворота. Он честно оставался на своем посту, хотя и догадывался, что братия уже не поджидает царя, а крепко спит. И он, как в сказке о "Красной Шапочке", отправил царя самой дальней дорогой, а сам бросился в обитель кратчайшим путем. Всех перебудили, братия в легкой панике забегала: как же так, царь едет, а мы тут спим, это ж надо и облачиться правильно, и кадила не забыть, и выстроиться красиво. На причал высыпали абсолютно все. Стоят, в предрассветную мглу всматриваются, где же царская лодка.
А царская лодка подошла к камням, император высадился в другом месте, тихо поднялся к воротам и целых полчаса ожидал, когда их соизволят открыть. Он же не знал, что брат-привратник тоже на причале, царя встречает.
Напротив стелы построена легкая белая Часовня Образа Знамения Пресвятой Богородицы. Иконы, ее украшающие, когда-то были писаными, однако пребывание на свежем воздухе не идет иконам на пользу, поэтому решено было выполнять их только мозаичными. Внутри часовни икона Богородицы, а если часовню обойти, то на обратной стороне можно увидеть образ святого Александра Невского, причем образ необычный. При Петре I принято было изображать победителя тевтонов "шеломно, доспешно, оружно", а здесь мы видим перед собой Невского в монашеском облачении.
В отдалении стоит историческая гостиница. Это довольно старое сооружение, уже в аварийном состоянии, поэтому ночевать в ней возможно только с риском для жизни. Но в позапрошлом веке здесь жили паломники. Братия построила ее после того, как монастырь купил два парохода для сообщения с внешним миром и пополнения острова рабочими руками, которых много требовалось и для строительства, и для садоводства-огородничества. Паломников заселяли в гостиницу без церемоний и целых три дня даже не заговаривали об оплате. Частенько по истечении этого времени оказывалось, что денег нет вообще, и тогда паломник превращался в "трудника", то есть отрабатывал проживание, получая от монастыря какое-либо послушание. В голодные годы крестьяне, для которых подобный труд был привычен, приходили сюда подкормиться.
А в 1940-41 годах здесь была школа юнг, описанная в повести "Мальчики с бантиками" Валентина Пикуля. На кровле часовни с мозаичными образами остались с той поры следы пуль. Мальчики ведь разные были, в том числе и без признаков воспитания.
От исторической гостиницы дошли до хоздвора. Отсюда виден еще один сад, а в нем теплицы, удивительным образом сочетающие в себе историю и современность: благотворители подарили братии солнечные батареи, но работают они, естественно, лишь в ясную погоду, а когда солнца нет, то теплицы обогреваются, как в прежде, дровами.
С другой стороны просматривается кирпичный водопроводный дом с паровой машиной. Носить воду с озера было, конечно, добротным послушанием, но при большом количестве гостей, трудников, паломников ее требовалось так много, что, наверное, вся братия должна была взять в руки коромысла. Поэтому и был построен водопровод, причем всего на год позже, чем в Петербурге, в 1864 году.
В водопроводном доме находятся два захоронения. Одно из них, по преданию, принадлежит шведскому королю Магнусу. Его флотилия была разбита штормом, короля волны выбросили на берег, и его, больного и слабого, выхаживали валаамские монахи. Благодарный король, потрясенный гостеприимством и заботой православных, крестился, долго прожил в обители и в ней же окончил свои дни.
Между садом и водопроводным домом построена небольшая крытая сцена для фестиваля "Певческое поле". Фестиваль певчих впервые пройдет этим летом и, как предполагается, будет проводиться пять лет подряд, после чего сцену разберут, так как она не имеет исторического фундамента и, следовательно, не может здесь находится дольше этого срока.
Мы еще раз поворачиваем вправо и проходим мимо амбулатории. Естественно, там, где живут люди, должны быть врачи. Они работают на Валааме вахтовым методом, в серьезных случаях консультируются с коллегами по конференц-связи, а в экстренных - больного или пострадавшего вывозят с острова вертолетом.
Обитель постоянно реставрируют, слышны молотки, крутится бетономешалка. Совсем недавно закончена отделка небольшого храма, по бокам которого пристроены больничные палаты. Он так и называется - больничный храм. Смысл его в том, чтобы заболевшие монахи, лежа в этих палатах, могли слышать службы и таким образом не отрываться от духовной жизни братии. В этом храме для нас прошел небольшой концерт певчих. Особенно нам понравилось песнопение на греческом языке.
Еще дальше расположена монашеская киномия, или проще - общежитие с кельями для братии. Это центр усадьбы. Часть, где живут миряне, определяется наличием телеантенн на крышах. Монахам телевизор дозволяется только с благословения настоятеля. Так же обстоит и с Интернетом. Конечно, если брат занимается офисной работой, то, конечно, Интернет ему по нынешним временам необходим и благословляется.
Отсюда можно войти во внутреннее каре - сердце монастыря. После вечерней службы даже братия не может войти сюда без благословения, о чем на воротах висит сообщение. Мы проходим через ворота, проверяем наличие юбок и платков и оказываемся перед дивной красоты Спасо-Преображенским храмом. Фундамент его поставлен из благородно-серого гранита, средняя часть - покрашена в строго-красный, где-то еще белый, а лазоревые купола, кажется, светятся на фоне синего неба. Ослепительно-золотые кресты на крохотных главках как бы устремляются в горний мир. Такое цветовое решение вызвано тем, что храм должен был и нарядным быть, и не подавлять окружающую природу. Даже водопроводные трубы аккуратно покрашены в те же цвета и не выделяются на фоне стен. Колокольня храма выстроена самой высокой в Карелии - 72 метра.
Братия строила храм сама, но у каждого монаха есть молитвенное правило - определенный набор молитв, которые нужно отчитать за день. С учетом молитвенного правила и послушаний - а кто же еще будет носить воду, готовить пищу, возделывать сады - у монаха оставалось для строительства не более 4-5 часов в день. И тогда старики, которые уже не могли носить по строительным лесам кирпичи, вычитывали за молодых их молитвенное правило, а те, соответственно, вдвое больше времени уделяли труду каменщиков.
Внутри Спасо-Преображенского храма, в глубокой каменной могиле, или "под спудом", как здесь говорят, лежат мощи преподобных Сергия и Германа. Это центр, вокруг которого вращается жизнь валаамской братии. Второй святыней монастыря является икона Богоматери с редким ее образом - в полный рост.
К обеденной трапезе на теплоход нас отвез другой "омик" - "Валаам". К этому времени совсем распогодилось, и мы даже смогли позволить себе посидеть на открытой палубе.
Во второй половине дня мы гуляли по скитам острова. Скит - это уединенное жилище монаха, по каким-либо причинам пожелавшего обитать в одиночестве. В одном из таких скитов - Воскресенском, или Красном, живут валаамские экскурсоводы, которые приезжают сюда на туристический сезон.
Совершенно сказочную местность, по которой мы шли целых семь километров, здесь именуют Новый Валаамский Иерусалим. Таких Новых Иерусалимов в мире несколько, взять хотя бы подмосковный. По словам Ивана, создание Нового Иерусалима вдали от настоящего "способствует живейшему представлению о земном пути Спасителя", ведь не каждый мог себе позволить путешествие на родину Иисуса по деньгам, по здоровью или хотя бы по необходимости кормить семью.
Мы шли по великолепной дороге, которую собственноручно проложили монахи. Они сровняли неровности скал, топкие места выложили каменными блоками и засыпали мелкой габродиабазовой крошкой. Дорога получилась ровной, без колей, без луж, идти по ней было одно удовольствие.
Как и под настоящим Иерусалимом, здесь есть свои Вифлеем, Гефсиманский сад, гора Сион, и везде стоят памятные часовни.
Здесь в изобилии растут наши родные ели и завезенные канадские пихты, а всего 45 видов карельских растений. С ветвей многих деревьев свисают клочья уснеи бородатой. Это лишайник, который, подобно всем своим сородичам, растет только в чистейшем воздухе, хотя уснея, возможно, самая привередливая по этой части.
На маршруте предусмотрено несколько остановок. С одной из них открылся прекрасный вид на озеро, и самое время было Ивану рассказать о его обитателях. Здесь водится сиг, акклиматизированный байкальский омуль, а также реликтовый бычок, причем еще с тех времен, когда Ладога была соленой. Терпуга здесь нет, поэтому тот, что в копченом виде продается на причалах, завозится откуда-то издалека. В специальных садках, огораживающих часть акватории, разводят радужную форель. Ладожская нерпа иногда рвет сетку, и форель вырывается на волю. Это доставляет много радости окрестным рыбакам, потому что рыба становится "ничейной".
Над озером проходит Беломоро-Балтийский миграционный путь многих видов птиц. Самая маленькая здесь птичка - желтоголовый королек, местный "колибри", а самая крупная - орлан-белохвост. Сейчас он на Валааме уже не гнездится, но кто видел его гнезда, говорил, что они вмещают человека.
Лоси приходят на остров по льду на лето и представляют собой большую проблему для местной экосистемы. Остров может выдержать без ущерба не более 4-5 особей, поскольку они выедают весь подрост, и поэтому их, к сожалению, приходятся отстреливать, если они не уходят сами. Здесь это делают с сожалением, потому что валаамские монахи не обижают животных, они не только никогда не едят мяса, но даже и скотину не понукают.
Волки тоже приходят по льду, но не на лето, как лоси, а на зиму, и тогда, по словам Ивана, "корректируют популяцию собак". Волки очень хорошо чуют, когда вскроется лед и уходят всегда в последний, что называется, момент. Есть даже примета: если стая покинула остров, это значит, что через день-два лед начнет трескаться.
Очень редко, но бывает, что на архипелаг заходит рысь. Описан случай, когда рысь пришла к скиту Александра Свирского. Она пришла по последнему льду и оказалась в ловушке на крохотном островке. За неделю она перебила все съедобное и начала голодать. Монахи сочувствовали ей и очень хотели помочь, но ведь рысь не ест ни репу, ни яблоки. И тогда они стали привозить для нее на лодке кур, которые, по выражению Ивана, "погибали мученической смертью". Однако долго так продолжаться не могло, ведь запас кур был ограничен. Надо было ее отловить и перевезти на материк, а для этого усыпить. Пытались сделать это с помощью таблеток, запрятанных в мясо, но рысь мясо съедала, а таблетки выплевывала. Решили проблему сотрудники МЧС, прибывшие со специальными дротиками.
Ежи и медведи на архипелаге не водятся, потому что летом не могут приплыть, а зимой спят.
Бобры целенаправленно на острова не приплывают, потому что не способны видеть так далеко, однако их иногда приносит штормами. Одного такого бобра, попавшего сюда без подруги, прозвали "бобр-монах", или "бобр-инок". Он рьяно взялся за строительство плотины, проредил ценные деревья, но хотя его присутствие на острове было нежелательным, монахи дождались его естественной смерти и даже похоронили его тельце.
На крутом повороте дороги, возле небольшого тихого озерца расположена келья отца Дамаскина. Лиственницы, посаженные в этом месте в 1860-х годах, уже достигли трех обхватов в толщину.
Дамаскин родился в далеком 1795 году и еще в раннем детстве стал калекой: семилетняя сестра уронила его. Как заживали переломы в те времена, мы можем себе представить.
Когда Дамаскину было около двадцати лет, он увязался в Киев с паломниками. Родители думали, что он дойдет лишь до околицы, а там боль остановит его, но юноша молился, и боль ушла.
После Киева он посетил Соловецкий монастырь, а затем и Валаамский, где и остался навсегда. В 1825 году он был пострижен в монахи, а в 1839 в сане игумена уже принял управление монастырем. При нем было построено много новых зданий, проведен водопровод, устроены дороги и древесные питомники.
Одно время Дамаскин жил в одинокой келье и даже хлеб просил класть недалеко, чтобы не ходить в скит.
Закончилась экскурсия возле монастырской фермы, где нас угостили травяным чаем, молоком прямо из-под коровы и хлебом, испеченным в дровяной печи.
Отплывали с Валаама мы под миниатюру Бетховена "К Элизе". Это очень красиво! Девушка-экскурсовод долго-долго махала нам с причала тонким платком.
Перед ужином командование судна провело учебную тревогу. Как накануне предупредил капитан, раздался противный звонок, сначала прерывистый, а под конец сплошной. По этому сигналу нам надлежало надеть спасательные жилеты, завязать на животе их длинные лямки, выйти в коридор и ждать дальнейших распоряжений. Но что-то долго никто не появлялся. Мы успели познакомиться с соседями из каюты напротив, вспомнить, как в школе надевали противогазы и, образно говоря, "задохнуться и потонуть". Тем не менее мы дождались офицера, который вывел нас к ближайшему трапу, сказал, что мы молодцы, что под нами 180 метров и что все свободны.
