Подсвеченный голубым сиянием туннель аккуратной стрелой тек вперед, а потом вдруг раздвоился.
- Так я и знала, - сказала Ламья. - Вот без этой подлянки ну никак.
- Подземелий без боковых туннелей не бывает, - авторитетно заявил Адьюр.
- Почему?
- Ну, сама подумай. Роешь ты его, роешь - скучно. Надо делать ответвления хотя бы для того, чтобы поржать над теми, кто будет по нему идти потом.
- Сейчас идем мы. И что-то совсем не смешно, - холодно сказала Ламья. - Ну, и какой, по-твоему, из них боковой? Если они отходят под одинаковым углом?
- Без понятия! - с энтузиазмом откликнулся Адьюр и тут же воскликнул: - О, а это что такое?
Ламья пригляделась к стене в том месте, куда указывал тонкий пальчик тушкана. На сером камне медленно проступали очертания молодой женщины с бесстрастным лицом. Изображение что-то напоминало, но узнавание не приходило. Ламья опустила глаза, пытаясь вспомнить образ, и успела заметить, что рисунок померк с той примерно скоростью, с какой схлопывается раковина морской жемчужницы, почуявшая опасность. Ламья снова вгляделась в камень. Контуры лица снова вычернились, как на фотобумаге.
- Прикольно! - прокомментировал Адьюр.
- Она видна, только пока ты на нее смотришь. Надо сосредоточиться на ней. Иначе и время тратить незачем, - сказала Ламья.
Глаза девушки на стене были устремлены вдаль, но смотрела она вглубь себя. В руках она держала весы, на одной чаше которых лежал желтый цветок, а на другой - кусок тьмы. Волосы портрета шевелились, будто колеблемые ветром времени.
- Ранний символизм кисти местного Врубеля? - блеснул эрудицией Адьюр.
- Нет, это весьма заурядный артефакт, не вошедший даже в каталоги Вселенского Магического Реестра Волшебных Изображений. Всего-навсего указатель, что мы находимся там, где и должны находиться.
- Просвети.
- Это Святилище Богини Двух Дорог. Богини выбора между добром и злом, между долгом и предательством, между работой и воровством, в общем, между жизнью праведной и развратной. А рисунки на стенах могут означать, что этот выбор нужно сделать как можно раньше. Или что его никогда не поздно пересмотреть. Вот ты сделал свой выбор?
- Только без нравоучений! Лучше выбери туннель. А то получится: направо пойдешь - добро свое потеряешь, налево пойдешь - все отнимут. И никакого, собственно, выбора.
- Я пойду направо, потому что там Святилище, а ты пойдешь налево, потому что там люди.
- Направо тоже есть люди. Я тоже прекрасно распознаю такие вещи на расстоянии!
- Людям в левом туннеле хуже. А ты быстрее перемещаешься. Так что давай, одна лапа там, другая уже здесь. Не удивлюсь, если ты догонишь меня через десять минут.
- Как скажешь, госпожа, - сказал Адьюр уже спине удалявшейся Ламьи и недоуменно нахмурился. Как она узнала? И ведь выразилась как точно: одна лапа здесь, другая там. Ладно, не имеет значения. Все равно никуда бегать он не будет. Адьюр сжался в комок, натужился и сосредоточился на левой верхней лапе. Конечность начала вытягиваться, как телескопическая труба, этакой фантасмагорической змеей с коготками на месте жала уползая в туннель с цветочками на стенах. Минут через пять ее увидели замерзшие и обессилевшие сэр Ламеркуо и сэр Чимдао. Впечатлительный скороход, обладавший одновременно сильнейшей близорукостью и столь же мощной дальнозоркостью, увидел в ней белый палец Летающего Макаронного Монстра и не раздумывая свалился в затяжной обморок. Императорский же глашатай, как лицо, облаченное полицейскими полномочиями, выхватил меч и сделал попытку обрубить лезущий из голубого мрака ужас, однако потерпел поражение, схваченный молниеносным броском тушкановой левой лапы.
Почувствовав добычу, Адьюр напрягся еще больше и сжал пальчики, находящиеся уже в полумиле от плечика. В результате оба сэра уменьшились до размеров карандашей и спустя мгновение нашли сомнительный приют в кармане адьюровой курточки. Сэр Чимдао еще некоторое время пытался привести в чувство сэра Ламеркуо, но быстро понял тщетность этого дела, пригрелся и уснул.
Адьюр подумал немного, оглянулся и протянул правую лапу в сторону входа. Вскоре второй его карман отяготился прелестной троицей, состоящей из Темного Колдуна и двух идиотов.
* * *
Тем временем Ламья дошла до завала. Свод в этом месте обрушился капитально, масштабно и со вкусом. Щедро насыпанные будто из рога изобилия, серые и черные глыбы живописно и наглухо преграждали путь.
- Ха, - усмехнулась Ламья и ненадолго призадумалась, кто мог сотворить для нее подобную пакость. Однако идей так и не нашлось, поэтому она обернулась и прошептала в толщу голубого тумана:
- Крултыг!
Огненная туша отозвалась немедленно. Адьюр едва успел убрать с прохода свою правую лапу с Колдуном и идиотами, а Демон уже вползал, крутя жгутами пламени, в колодец, которым начинался туннель. Ламья тоже посторонилась, и Крултыг, не тратя времени на расспросы - он и так понял, для чего его вызвали, чай, не дурак, как некоторые - аккуратно проплавил в стене перед завалом дыру, за которой открылась симпатичная карстовая пещерка, а потом всем телом - если позволительно так выразиться о материальной оболочке Демона - прижался к завалу. Темно-красной лавой камень потек в пещерку, пока не скрылся в ней весь. Демон махнул рукой, и дыра, все еще пузырящаяся от жара, затянулась. Раздухарившись, Крултыг впечатал в стену свою семипалую десницу, оставив на веки вечные отпечаток ладони. Долго еще великие исследователи первобытных религий Задрапульки будут расшифровывать этот знак...
- Все готово, госпожа, - пророкотал Демон, склонив голову. - Я свободен?
- Подожди, - предостерегающе сказала Ламья. - Уйти всегда успеешь.
Огненный шар прокатился чуть дальше и остался полыхать в круглой нише, а Ламья с потяжелевшим - или показалось? - Аьюром на плече двинулась дальше. Скоро она очутилась в огромной пещере со стенами, будто сложенным из книжных стеллажей, с далекими красноватыми звездами на потолке и зловещей пропастью, над которой чуть извивалась каменная дорожка. Ламья отчетливо осознала, что реальность вокруг нее ощутимо изменилась, и ее собственные чувства настроились на эти изменения. Например, она видела на камне две пары человеческих следов - зеленоватых сияющих магических отпечатков, которых, вообще-то, видно быть не должно. Она слышала тихое пение в толще призрачных книг на стенах - его тоже не должно быть слышно! Она улавливала скрип абсолютно неподвижного стеклянного ларца далеко впереди и читала панические мысли двух мальчишек, оказавшихся на островке-ловушке возле этого ларца.
Буквально через десять шагов впереди от завала дорожка резко оборвалась, ухнув в черную пропасть. Адьюр хмыкнул и присел на плече Ламьи, готовый сигануть через провал. В тот же миг из тумана, плававшего перед стеллажами, полыхнуло белым жгучим пламенем, его узкий, будто хлыст, язык полоснул Ламью по ногам. Магиня, не раздумывая, развернулась и бросила навстречу пламени заряд Силы, отчего пламя нехотя растаяло. Но от этого резкого движения Адьюр потерял равновесие и пушистым комком полетел вперед, крутясь и болтая в воздухе всеми лапами и хвостами, словно свернутая в шар сороконожка. Из его карманов веером посыпалось всякое барахло, как-то: сломанная расческа, разгрызенная шариковая ручка из французского отеля, куча фантиков от шоколадных конфет, две начатые пачки жевательной резинки без сахара, пяток ржавых гаек, дохлый таракан, полуразобранная флешка, пачка в разной степени надорванных карточек из коллекции "Спайдермен", а также сэр Чимдао, сэр Ламеркуо, А, Бэ и Темный Колдун собственной персоной. Последние пять элементов на лету сильно увеличились в размерах, а последние три, кроме того, рассыпались, поскольку до падения их опутывала магическая грибница, моментально истлевшая, когда Ламья швырнула Силу в неведомого врага.
Сильным заклятием запечатав Белое пламя среди книжных барельефов, Ламья взглянула вперед. Представшая перед ней картина была одновременно смешна и величественна. На фоне далекого пустого города, выстроенного в скалах дальних пределов грота, из клочьев потолочного тумана, на трех толстых якорных цепях, украшенных сверкающим инеем, теперь уже покачивался стеклянный гроб. Под гробом, в излучаемом им космическом холоде, при температуре градусов так пятнадцать-шестнадцать по Кельвину свернулся калачиком Адьюр, влетевший туда по инерции, да так и замерзший на лету. Чуть в стороне от гроба рядком, словно яйца в укладке, в одинаковых позах и с перекошенными лицами сидели военнослужащие и чиновники его Императорского величества: Кржимелик, Вахмурка, А, Бэ, сэр Чимдао и сэр Ламеркуо. Каких-то двух из них Ламья мельком видела перед входом в Святилище, остальных, видимо, приволок Адьюр, когда еще пребывал в сознательном состоянии. Позади же гроба, быстро приходя в себя после вынужденного симбиоза с вояками, уменьшения, сидения в одном кармане с дохлым тараканом, полета и увеличения, стоял Евген Баранин и со все возрастающим вожделением смотрел на сиреневый ботиночный шнурок, который теребил Вахмурка.
И все было бы хорошо, если бы не одно обстоятельство. Между Ламьей и остальной компанией, расположившейся на милой круглой площадке с ажурными перильцами и прозрачным саркофагом, зияло метров тридцать совершенно непреодолимой пропасти.
* * *
Суета во дворце накалилась до предельного градуса: императрица рожала.
По всем лестницам носились замотанные слуги с полотенцами, горячей водой и успокоительным, которое они с готовностью вливали друг в друга. Одна Эльза со стойкостью, закаленной за шестьсот лет чужих рождений, падений, страданий, измен, инвалидностей, свадеб и смертей, квалифицированно ассистировала повивальной бабке. Императрица то кричала, то жалобно стонала, но Эльза, раз двести помогавшая принимать роды двум десяткам разных бабок, прекрасно знала, что скоро мучения ее мучительницы закончатся, и они все вместе будут умиляться розовому морщинистому младенцу.
Мелинда в комнате отсутствовала. Мелинду выгнали в соседний будуар, откуда она потихоньку пробралась на балкон и приникла к чудовищных размеров телескопу, который только вчера здесь установили. Его сверкающая линза была направлена в сторону Нидирляндии. Предполагалось, что по возвращении Император посредством телескопа сможет наблюдать за развитием экономики соседей и за судьбой своих баранов. Пользуясь безлюдностью балкона - все ведь бегали по лестницам в искренней уверенности, что тем самым помогают первой леди государства производить на свет наследника - Мелинда быстро разобралась во всех верньерах и кнопках и теперь любовалась видом славного города Круассона, столицы и главного порта Нидирляндии. Четырехсотметровый электромаяк привел ее в полный восторг - вот бы по нему полазить! - а километровый в радиусе опор требушет вверг в искрометный экстаз - вот бы из него выстрелить! Мелинда твердо решила расспросить Эльзу на предмет женихов из царствующего дома Нидирляндии, когда заметила необычную процессию.
Главная особенность этой процессии заключалась в том, что она, процессия, довольно споро продвигалась к требушету, ковш которого уже был опущен с помощью гигантского колеса, в котором вместо белок бегали слоны. Мелинда всегда неплохо разбиралась в оружии, в том числе и артиллерийском, поэтому поняла, что нидирляндцы не просто бегают вокруг требушета.
Они его заряжают.
И снаряд полетит не куда-нибудь. Он полетит в Верходуйск. В ту самую точку мирового пространства, где стоит дворец, на нем - балкон, а на балконе - Мелинда.
