Ночью
-----
Ирина Васильевна пришла домой под утро. Она прилетела из Питера, от сына. Самолёт долго задерживали из-за грозы. Объявили, что ещё на три часа задержат (вот не верится ни в какую грозу – наверное, технические неполадки были), а потом неожиданно выпустили на посадку. «Если никто из домашних не звонил в аэропорт, то думают, что только через два с половиной часа прилечу. Жутко соскучилась по дому». Она всегда скучала по дому, когда отсутствовала больше, чем две недели. И по Мите скучала. Было ещё темно, но, когда такси отъехало, робкое щебетание птиц подтвердило близкий рассвет. Чемодан Ирина Васильевна оставила в коридоре – утром вместе разберут. Митя её не встретил. Алиса, когда вызвала ей такси, сказала, что деда сдал машину в ремонт. Наверное, спит. В душ и спать, спать, спать. Устала. Отписавшись внучке на вайбер о прибытии (утром прочтёт), Ирина Васильевна открыла кран. Вода была прохладной. Надо же, горячей нет, что ли? Вроде, не лето. Никаких плановых отключений быть не должно. Она повернула термостат, и вода постепенно потеплела. Ирина Васильевна прижала руку к сердцу, потом медленно и тяжело села на край ванны. Не может быть…
Поздно вечером
--------------
Дмитрий Иванович пришел домой поздно вечером. Машину он сдал в ремонт, и они с Пашей позволили себе, как он говаривал, усугубить. Ну, в смысле выпить лишнего. Паша не лукавил, коньяк был отменный, не левый (даром что из канистры). Хорошо посидели, с чувством, не торопясь. Всё равно в аэропорт за Ирой уже ехать не надо. Последний, так сказать, холостяцкий денёк. Сегодня вернётся супруга, и жизнь вновь примет гораздо более размеренный и аскетичный характер. Она блюла семью, хозяйство и… Митю – Дмитрия Ивановича то бишь. Диета, спорт, правильный образ жизни. И все это хорошо, но… завтра. Немного ныло сердце, поэтому туфли Дмитрий Иванович скинул, не нагибаясь, и поспешил в туалет. Дмитрий Иванович подошёл к ванной и, закатав рукав сорочки, открыл воду, настроил напор и температуру, крякнув, разогнулся и посмотрел на себя в зеркало. Старею, толстею, мешки под глазами. Ну, последнее – это коньяк. Приму душ, посплю, и пройдёт. Или пойду прилягу на полчасика сперва? Раздался телефонный звонок. Дмитрий Иванович затворил воду и поспешил к телефону: «Да, Катя, понятно, опять задерживают. Пусть вызовет к рейсу – есть компании, которые сами отслеживают прибытие. Алиса – лапушка. Освоила все эти «яндексы» и «уберы», а твоя мама всё ещё не хочет. Нет, малыш, на самом деле ей просто приятно, когда о ней заботятся. Конечно. Нет, я дождусь. Прилягу на часик-другой. Будильник поставлю. Целую».
Давным-давно
-------------
Двое лежат на пляже на соседних топчанах. Он – пузом вниз: перебирает камушки в поисках диковинки. Она – лицом вверх: читает книгу. Достоевский. Странно, но она всегда брала классику на пляжный отдых. Митя часто в шутку ругался: «Ты потолще фолиант не нашла? Возьми Есенина томик – он легче». Катюха – пятилетняя пигалица – возится поодаль в песочной ванночке. Им повезло с первенцем. Катя самодостаточна – может часами развлекать себя сама, придумывая игры и занятия и не приставая к папе с мамой. При этом она очень любит общаться с родителями, бабушками, тётями и т.д. Но отнюдь не ставит себя в центр мира. Митя и Ира наблюдали детей многих своих друзей и не могли нарадоваться на свою умницу-дочку.
Он начинает кидать мелкие горячие камушки на плоский, уже подрумянившийся на солнце, живот жены. Те камушки, которые попадают удачно, подпрыгивают на упругой молодой коже и, проделав путь от одного бока к другому, сваливаются с противоположной стороны. Камушки, попадающие совсем удачно, сваливаются к пупку или замирают в положении шаткого равновесия, двигаясь уже сообразно мерному дыханию чтицы.
– Ну, не мучай меня, не му-чай! – изредка совсем не раздражённо мурлычет Ира.
– Между прочим, твой любимый классик, Фёдор Михайлович, сказал: «Люди и созданы, чтобы друг друга мучить». Вот так вот!
И, довольный собой, он снова начинает перебирать камушки, ожидая, как она отреагирует на такое проявление эрудиции и начитанности.
– Я скажу, что ты подглядывал в мою книжку и не поленился просмотреть как минимум шесть глав, чтоб дойти до этих слов Терентьева. Я же знаю, что, в отличие от стихов, цитаты ты не запоминаешь, а «Идиота» ты читал ещё в школе и после этого не перечитывал.
– Факир был пьян и фокус не удался. Не совсем так, конечно, но весьма похоже. Я просто тупо листал книгу, пока вы с Катей плескались. Ну и натолкнулся. А, обладая исключительным прикладным мышлением, сразу понял, как приспособить цитатку. Поэтому и кидаю в тебя уже сто лет эти камушки! – к концу фразы уверенные нотки уже вновь играют в Митином голосе.
Ира кладет книгу на полотенце, снимает тёмные очки и пристраивает их на книге так, чтоб страничка не перелистнулась.
– Знаешь, сразу две мысли хочу сказать. Выбираю, какую первой…. Вот. Знаешь, мне даже неловко бывает перед другими, что мы так счастливы, что нам так хорошо. Кстати, тот же классик и даже в той же книжке писал: «Пройдите мимо нас и простите нам наше счастье». Глядя на других, я стесняюсь того огромного счастья, которое на нас свалилось несколько лет назад и не ослабевает со временем. Понимаешь? Но ни с кем, слышишь, ни с кем я не буду им делиться! Знаешь, Мить, иногда мне кажется, что я знаю про тебя всё. Иногда мне кажется, что я и есть ты. Я думаю, как ты, ем как ты, мечтаю твои мечты. Мне так радостно от этого, но и так страшно. Я иногда думаю, а что же дальше? Как нам жить так, зная всё друг про друга, через год, пять лет, пятнадцать… Вдруг это Счастье уйдёт, растворится?
– Ой ли?
- Чего «ой ли»?
– Так уж и всё про меня знаешь?
– Всё-всё, – слегка опустившись из облаков не землю, Ира обернулась к дочке – Катюнь, малыш, собирайся, скоро пойдем.
– Хм… проверим. Какой водой я люблю мыться?
– Как, какой? Горячей! Я после тебя дома никогда душ не настраиваю.
– В том-то и дело, Знайка, что прохладной. А вот я знаю, что ты любишь мыться горячей – именно поэтому ты никогда термостат и не крутишь!
– Мииить! Ты такой, ты такой! Я люблю тебя, глупый!
– Ага. Я же ещё и глупый!
Утром
-----
Она села на кровать, взяла его руку в свою. Кисть была холодной. Она легла ему на плечо и запустила руку сквозь расстёгнутую сорочку в волосы на груди. В первый раз он не вздрогнул и не хихикнул.
– Опять ты сделал по-своему, милый.
Она лежала на неподвижной груди мужа и вспоминала, вспоминала. Их знакомство, рождение дочки, сына. Первая поездка за границу, ссоры, примирения, планы. Их любовь. Их Счастье. Слёзы высохли, а она всё лежала в оцепенении, боясь двинуться, чтобы не нарушить это жалкое временное равновесие расколовшейся на «до и после» жизни.
Через целую вечность резко зазвонил будильник.
– Я прилетела, родной… Вставай. Вставай! Вставай! Я прилетела!
Она несколько раз ударила мужа кулачком в грудь и, наконец, заплакала. Слёзы падали на сорочку, оставляя тёмные пятна на ткани. Худые плечи вздрагивали в такт всхлипываниям.
Однажды ночью
--------------
– Чего ты вертишься всё? Спи!
– Знаешь, как-то непривычно без Кати, без Алисы. Уже свыкся, что Стасик в Питере живет. А вот, что Катя с Антоном загород переехали, никак не привыкну. А, главное, я всё не могу привыкнуть, что мы стареем.
– Сам ты стареешь, дуралей! Я молодая и симпатичная!
– Конечно, самая симпатичная! Давай, договоримся. Чур, я первый. Я не вынесу по-другому. Вы, женщины, более сильные. Знаешь, я иногда вижу кошмар: просыпаюсь ночью, ищу тебя, а ты… ты не дышишь. Я в холодном поту подскакиваю и долго спать не могу. Иногда даже плачу. Я не знаю, как мне жить потом. Не знаю, зачем. Не смей так делать, поняла?
– То есть я должна тебя хоронить, возиться с формальностями всякими, с людьми общаться. Так? Иди, места нам на кладбище купи тогда, старый дурак.
Привет, друг мой, Борис, у меня просьба к тебе: я, с друзьями, снимаю докум.фильм мистико-патафизического содержания, чуть сюреальную, чуть арт-хаузную, короче эксперимент, где визуализация кадра будет совмещены с поэтикой синтаксиса...гнозис иудейской и грузинской расы с общностью Халдейской цивилизации и попыткой доказать, что на самом деле все от Авраама(!)
Нужны съемки в Израеле, там работы всего на пару месяцев, у Грузии с Израелем не визовой системы, но хуже: таможня, что встречает людей в аэропорту Израеля решает сама кого впускать, а кого нет и ...большую часть прибывших с моей страны отправляют обратно ничего не объясняя...это более, чем странно, ибо Грузины почти с начала времен защищают Иудеев, люьят их и синагого у нас довольно много и не было за 2000 лет НИ ОДНОГО ПРЕЦЕДЕНТА ДАЖЕ СЛОВЕСНОЙ ПЕРЕПАЛКИ ЭТИХ ДВУХ народов, и поэтому...чуть обижается мой народ и не пониает за что сие...
Просьба моя к тебе конкретна и в следующем: процент высылки обратно сокращается сильно, если есть приглашение с Израеля, хотя бы ПО МЕЙЛУ, просто написать что ждут и перечислить кого...
Тем более, что я везу письмо приветствия и просьбы помочь от киноакадемии Грузии в киноакадемию Израеля...
Если тя не затруднит помоги нам...благодарю заранее
