Почему, как в детстве, нельзя заходить на край?
Почему мы ищем последствия и причины?
Почему нельзя сказать: это мой мужчина,
это мой – и с ним, пожалуйста не играй?
Почему все загружено и не полно?
Покупаешь шкаф и чинишь сто лет сарай.
Но не скажешь, не скажешь: мама, не умирай.
Потому что знаешь, что не исполнят.
Ты мечтаешь о ком-то: голосе, пальцах, теле…
тащишь теплое облако вместе с собой в кровать.
А ему там – совсем свое и совсем плевать,
вы и видитесь раз в неделю.
Ты, конечно, любишь людей и слова горячие,
разбиваешь планы, словно тугие грядки.
Но когда находишься в беспорядке…
понимаешь, что за людьми не спрячешься.
Почему стареют люди и утихают,
как комплект заезженных батареек?
В моем доме слова и книги уже не греют,
и становится невыносимо любить стихами.
Сообщать, что выхлопов много и хлопьев много,
что спешишь чужих детей забирать из сада,
что песок зимой, как спасение, как рассаду
досыпают на отравленные дороги.
Я же помню в себе горение, веру тоже,
что-то легкое, словно платьице или тюль,
полыхавшее и бездонное, как июль…
ах, дышал июль над загоравшей кожей!
Подари мне, пожалуйста, краешек моря зыбкий,
недозрелую грушу, веток, пускай, еловых,
недозрелую душу, неизмученное слово.
Я не жду открытий. Подари мне свою улыбку,
настоящих слез, как прозрачную горсть горошин.
И останься крепким, как подорожник дикий.
Поживи всерьез и не стань одинокой льдинкой.
Я прошу тебя: будь встревоженным и хорошим.
