Как-то раз, будучи на отдыхе в Витязево, что под Анапой, я подружился на почве временного коммунального соседства с одной замечательной семейной парой из Питера. С Григорием Давидовичем и Натальей Сергеевной. Мы часто чаевничали по вечерам, коллективно разгадывали сканворды, демонстрируя друг другу свою эрудицию, естественно с милой улыбкой на лице, и как бы намекая на некоторую экзистенцию. Экзистенция выражалась обычно в том, что ближе к ночи мы с Григорием Давидовичем, с таинственными и демонстративно одухотворенными лицами садились играть "в шахматы". То есть доставали местное винцо, кстати сказать, весьма приличное, и, расставив фигуры, склоняли головы над доской в позе роденовской. Позы временами изменялись, ибо мы запасшись загодя во избежании деконспирирующего звона пластиковыми стаканчиками, церемониально чокались, произнося любопытные тосты вроде " конь Е-6!".
И до того мы сроднились, что, уезжая на три дня к каким-то своим родственникам на Кубани, Наталья Сергеевна, при полном молчаливом согласии Григория Давидовича, лично доверили мне свою драгоценность - священное животное в образе французского бульдога по кличке Марик.
Сказать что Марик тосковал из-за отъезда хозяев, было бы не совсем верно. Марик опечалился. Утратив былую живость, доходящую до щенячьей неуемности, стал меланхоличен, скромен в желаниях и склонен к философии. То есть сидел у порога и задумчиво смотрел на дверь, как бы Бодай Дарума. Уважая его благородную печаль, я стал почтительно называть его Марком и не вульгарно свистеть показывая ему поводок, а п р и г л а ш а ть на прогулки. На прогулки Марк выходил не особенно-то охотно и, я подозреваю, исключительно за тем, что бы метафизически взглянуть на мир и убедиться в его несовершенстве. Тогда я счел для себя необходимым обращаться к нему исключительно на Вы, и не иначе как "Вы - Марк Аврелий" исключительно из желания попасть в тон его настроению и не разрушить «расходящийся сад печали». Соответственно, во время прогулок я смел развлекать его только философскими беседами большей частью меланхолической направленности.
Краткие выдержки из которых я и предлагаю моему любезному читателю, который может быть тоже пребывает в настоящий момент в меланхолии.
Беседа I. "Утраченный Эдем"
Я:
Вот это неприятное, вертлявое созданье,
Мон шер, зовется жутким словом "обезьяна".
От них произошли мы - люди...
Гм.. но если честно, вглядываясь в Вас,
Сдается мне, что и французские бульдоги тоже...
Так что мы оба слезли с пальмы
За оброненным Господом бананом
Познания Добра и Зла
Мужайтесь, Марк Аврелий!
Марк Аврелий:
Напрасно, человек, ты ироничен.
Французские бульдоги знают только
Две истины на свете: радость и печаль.
Коль радости уж нет – мы смотрим в вечность.
И только так мы обретаем истину и счастье,
Не скрою, способ трудный, но
Весь фокус в том, что нету места бритве
Меж глыбами Страданья и Любви.
А ты все о каких-то обезьянах. Пошло.
(Хвостом виляет:) Расскажи еще...
Неужели, Мария, только рамы скрипят,
только стекла болят и трепещут?
Если это не сад –
разреши мне назад,
в тишину, где задуманы вещи.
(Ольга Седакова)
Игорь, привет! С Новым годом! Желаю тебе здоровья, счастья, вдохновения и всяческих малых и больших радостей))
Я вот думаю, у нас в шорте последняя глава для тех, кто не прошел в шорт, называлась всегда "ОСТАЛОСЬ В ИСТОРИИ" (если одно произведение) или "ОСТАЛИСЬ В ИСТОРИИ" (если два и более произведений). Давай, так и оставим на будущее, а?))) А то как-то неприветливо - "НЕ ПРОШЛО В ШОРТ"))
Игорь, простите, пожалуйста, за то, что не откликнулся на Ваши слова о "Вечере Харменса". В это время я был уже вне Сети. И надолго. Простите и большое спасибо Вам за Ваш отклик. Владислав.
