Как-то летом тысяча девятьсот семьдесят третьего года, когда запустили в космос наших и американцев ради улучшения международной обстановки, я играл в Козла со своими родственниками из Рязани. Погода тогда была ужасная - дождь лил и лил, не переставая. И что же делать интеллигентным людям на пленэр'е, когда идет дождь? Правильно, играть в козла! Так вот...
так вот. Лето было отвратительное - ни тебе клубники поесть, ни на качелях покачаться, ни в поле бабочек ловить. Одна детская радость - зайти в лужу в резиновых сапогах, и с тайным замиранием сердца наблюдать: зальет вода через край сапога или нет. Влетит мне от мамки или нет? Совсем скучно, то есть
А у тетки моей (у нас дом дачный дом напополам, все что за стеной - слышно) наши родные: Королёв и Королевишна, - Нина свет Васильевна, и муж её Королев Николай Васильевич. Не любил я его, каюсь, - больно резок на слово был Королёв, ему, что собаку свою, моську драную ославить, что меня, младенца нежного. Да по матушке, да в три этажа с мансардою... Одно слово – деспот. Но что делать? Слышу за стеной глас трубный. Захожу робко.
- Дед, чего ругаетесь?
- Иг'арёкь, садись вот, туда, куда-нибудь.
(К Василичу, продолжая разговор):
- Так Петька воевал!
- Ой, бля, обвоевался весь, пока ты в болоте топ да сухари мочил на своем Втором Белорусском, он в Иране кобылам хвосты крутил. Воин, блять. Аника, на хер.
- Кудыть послали, там и воевал, Василич! Дитё тут (и на меня дед косится).
- Да пусть слушает! Говно твой Петька, курды его подстрелили в жопу, так герой с орденом! А меня немец жёг, как твой шашлык в ДОТе, я тебе что, офицер или ...? (Косится на меня)
- Тебе чего мядали не хватаить? Дырочку на спине просверлить? Вон у меня коловорот в сарае. Принесть? Не позорь человека перед дитём.
- Уймись со своим Петькой. По-доброму прошу, Константин Иваныч.
Нина свет Васильевна. Остыньте, петухи. Вот Игорёк пришёл. Давайте в карты уже играть.
(Мне) Игорёк, ты баранки наши рязанские будешь? А их не слушай - и Пётр Васильевич герой, и Николай Васильевич (коситься на мужа) - герой, и дед твой – герой самый настоящий. Время такое было, кто не помер в сорок первом - все герои.
- А вы, Нина Васильевна?
(Хохот деда и Николая Васильевича)
Николай Васильевич. Она тоже герой! Такую собаку шпионскую подстрелила, что весь Второй Украинский радовался.
- Да ну вас, мужики неотесанные. Игорёк, ты бараночку кушай, а дураков не слушай.
(пауза)
ШПИОНСКАЯ СОБАКА
Сидим, играем в козла.
Дед. А если мы по-горбячски?
Н. В. А наше дело правое! И враг будет разбит! Лупит картой с оттяжкой.
Я. А что за шпионская собака, тёть? (я всегда свою двоюродную бабушку тётей называл)
(все, кроме меня, улыбаются)
Нина свет Васильевна. Да была такая. Я в сорок третьем в армию завербовалась.
Я. Как это завербовалась?
Ник. В. А так, жрать было нечего, вот и завербовалась за паёк.
Нина с В. Ну так, приехала в деревню с Урала, а там, своих, таких как я - вагон и маленькая тележка. Вот и завербовалась.
Я (совершенно обалдевший) И?
Н с В. Что и? Провезли на фронт. Летом. А привезли осенью. Девочки в платьях и в босоножках. Выгрузили. Кругом ад кромешный - дома разрушены, танки-пушки по обочинам погоревшие. Девочки, мы на фронте - все в рёв! А привезли в Киев. До фронта триста верст. Поняли, слезы высохли. Идем колонной по Киеву. Двести пятьдесят девушек в сарафанах, все обовшивели, не чесаны, не мыты, голодные. Рядом мальчик идет, с буханкой за сто рублей под мышкой. Самая смелая из нас: Мальчик, дай нам хлебушка? И ты представляешь.. (тетка всхлипывает, дед и Николай Васильевич делают суровое лицо, я как сова кручу головой туда-сюда). Он... он всю буханку отдал! Влетело ему, наверное, от матери! Привели нас на плац какой-то, построили.
Идет подполковник с палочкой, нас осматривает. Цыганский табор из-под бомбежки, честное слово. Рядом с ним майор вьется. Подполковник и говорит своему майору: «Ну, теперь Гитлеру точно…»(заминается)
Н.В. Точно пиздец, говорит. Еще бы! Хватит слезу гнать, давай про собаку.
Н с В. Ну, да (смущенно) А что? Отобрал самых красивых (а моя двоюродная бабушка красавица была в юности), а всех остальных - на фронт. А нас, отобратых - в училище.
Н. В. Давай про собаку.
Н с В. Присягу приняла, форму выдали, а портянки забыли. Стояла у знамени, все ноги отморозила , На босу-то ногу. В лазарете лежала месяц почти.
Н. В. Ты чо? Глухая? Про собаку.
Н с В. Собаку? Выписалась, портянки дали, стою на посту. А ведь кругом черте-чё. Бендеровцы недобитые, диверсанты. Стою, дрожу. Вдруг шорох в кустах и какое-то сопение. Я – Стой, кто идёт! По уставу. Сопит. Я опять - Стой кто идет, стрелять буду! Опять сопит. Ну, я и выстрелила из карабина, как положено. Слышу - визг... Потом начальство прибежало, НКВД-шники... Ты знаешь, что такое НКВД?
Я. Нет
Н с В. Ну и хорошо. Собаку я пристрелила. Она, видать, голодная, к людям ползла за едой. А я её и пристрелила. А они - показывает на деда с Н.В.- ржут все время, как бусурманы. Вот такая я герой!
Неужели, Мария, только рамы скрипят,
только стекла болят и трепещут?
Если это не сад –
разреши мне назад,
в тишину, где задуманы вещи.
(Ольга Седакова)
Игорь, привет! С Новым годом! Желаю тебе здоровья, счастья, вдохновения и всяческих малых и больших радостей))
Я вот думаю, у нас в шорте последняя глава для тех, кто не прошел в шорт, называлась всегда "ОСТАЛОСЬ В ИСТОРИИ" (если одно произведение) или "ОСТАЛИСЬ В ИСТОРИИ" (если два и более произведений). Давай, так и оставим на будущее, а?))) А то как-то неприветливо - "НЕ ПРОШЛО В ШОРТ"))
Игорь, простите, пожалуйста, за то, что не откликнулся на Ваши слова о "Вечере Харменса". В это время я был уже вне Сети. И надолго. Простите и большое спасибо Вам за Ваш отклик. Владислав.
