Будущий экономист Алла Тюрина всегда знала, что она хочет. И сколько это стоит. Откровенно говоря, экономика здесь вообще не причем. Скорее она была такой от природы: расчетливой, рациональной и целеустремленной. Алла с детства не понимала, что такое мечтать, если все можно запланировать и ко всему можно придти через четкую цепь задач и их решений.
Эмигрировать в мало-мальски приличную страну, коей свою родину Алла не считала, было основной задачей на ближайшее будущее. Дальше в списке значились муж с престижной профессией, приличное состояние, парочка розовощеких детей, а также вилла где-нибудь у океана. Почему бы и нет?
Не размениваясь на пустые иллюзии о прелестях настоящей любви, пренебрегая вниманием инфантильных ухажеров, Алла искала шанс. Тот самый уникальный, который может возникнуть и который нужно не упустить. В отличие от других расчетливых девушек двадцати двух лет, Алла знала, что главная цель не отменяет множества полезных мелочей, из которых непременно должна состоять благодатная почва для победы. И именно поэтому Алла уже полтора года жила с Сережкой Пантюковым. Противоречие? Нет, стратегический ход в большой игре.
Раньше Сережа был ее одноклассником. Самым скромным и поразительно умным мальчиком. Педагоги так и говорили в учительской: «Сережа поразительно умный мальчик!». Сережа поступил после школы в МГУ и получил в подарок от отца синюю тойоту. Алла поступила в экономический колледж и получила от родителей безмолвную путевку в самостоятельную жизнь. Сообразив, что на тойоте ездить удобнее, чем на метро, она временно вышла замуж за податливого мальчика Сережу.
Почему временно? Да потому, что звено золотой цепи не должно воображать, будто на нем держится бриллиант. Его примитивная функция заключается лишь в соединении предыдущего звена со следующим. За честное исполнение своей функции звено получает хорошую награду – ощущение своей полезности. Сережа был наивен, как все влюбленные, и с пионерским энтузиазмом выполнял задачу - был удобным для Аллы во всех отношениях.
Полтора года семейной жизни пролетели, незаметно растворившись в студенческой суете. Приближалась защита дипломов. За ужином Сергей имел неосторожность поделиться новостью: его друг и однокурсник Женька Рудин уезжает в Канаду!
- Ерунда! Здесь тоже неплохо кормят. А от себя не убежишь, - философски заметила Алла, повертев вилкой в воздухе и убрав светлый локон за ушко.
- Да. Жаль. А я хотел убедить его поступать вместе в аспирантуру, - с тоской в голосе произнес Сережа, отправляя в рот очередной кусок телячьей отбивной.
- А он один или с семьей туда собрался?
- С родителями. У него отец – хороший нейрохирург. Рудин Михаил Эдуардович. Может слышала? О нем много говорят. Зарубежные коллеги предложили открыть собственную клинику. А он устал от безденежья, вот и решился.
- Да, что-то вроде слышала. Не помню, - Алла отвлеклась от еды и принялась заваривать чай, - Ладно, не завидуй. Зато ты умнее Женьки! Он за отца будет прятаться, а ты сам пробьешься.
- А я и не завидую, - слегка покривил душой Сережа, - Наукой заниматься лучше всего здесь. Хотя бы потому, что до нее сейчас никому дела нет: можно копать куда хочешь, а не куда сказали. У других государств иные приоритеты в законодательстве, там так не дадут. Там если ты ученый, да еще и умный, вот тебе, дорогой, корпоративный заказ, трудись на благо новой родины. Субсидий тебе отстегнем, но подай результатики в срок! Казарма!
- Ты мой талантливый Котопушечка! Как всегда самый умненький, самый рациональненький. Обожаю тебя! – пощипала мужа за щечки, как младенца, Алла, уносясь мыслями в замок у океана.
- Ты моя Королева, - муж неожиданно поймал в страстные объятия Аллу и рывком притянул к себе.
Сергей давно пребывал в сладком наслаждении от ощущения себя победителем! Она выбрала его! Эта необыкновенно красивая, нежная, сексуальная принцесса выбрала его! Наконец-то накаченные фанфароны одноклассники, которые с садистским удовольствием издевались над прыщавым очкариком Сережей до самого выпускного, увидели собственными глазами, ЧТО ценит в мужчине настоящая женщина. Не деньги и не мышцы, а УМ!
Что такое вообще ум? Умение выражать мысли? И не обязательно свои? Или это быстро накапливающаяся в молодости и медленно разлагающаяся в старости масса информации в голове? Что есть этот хваленый ум? Сергей искренне полагал, что ум – это то, за что его полюбила Алла. А значит он у него был. Страсть к заковыристым задачкам по физике и блестящие оценки в университете косвенным образом подтверждали уверенность в этом.
Прошел год. Алла с новым паспортом и новым мужем Евгением эмигрировала в Канаду. Супруги Рудины под крылом «хорошего нейрохирурга» отправились на постоянное место жительство в Дартмут. План есть план.
Милое высокоэкологичное захолустье Дартмут! Тихая благодать. Двадцать три чистейших как слеза озера и ни одной помойки! Алла стояла по щиколотку в море, ощущая прохладное каменистое дно, и снисходительно позволяла прибою целовать ее стройные нежные ноги. Подставив лицо под дивное Канадское солнце, Алла чувствовала, что бриллиант счастья уже щекотал многогранными боками ее тонкую душу.
Второй муж Женя - высокомерный красавчик с рельефным прессом - сносно поддавался дрессировке и вполне справлялся со своей задачей – обеспечивать красивую жизнь. Точнее с ней справлялся его папа, но какая разница для результата?
Алла никогда не сравнивала Женю с Сережей. Это все равно, что ставить в один ряд, скажем, атласное черное платье для коктейля, оголяющее спину до крестца и текущее длинным шлейфом по полу, со спортивным костюмом для утренней пробежки. Платье требует осанки, соответствующей прически, туфель, томности в глазах. А спортивный костюм ничего не требует, он только дает все что может – тепло и комфорт. Костюм по имени Сергей Пантюков стал Алле мал и износился. Пришло время примерить иной наряд. И в нем Алла себе нравилась!
Часть 2.
Языковые курсы для «чайников» доставляли удовольствие и сглаживали шероховатости трудной эмигрантской доли. Когда Алла посетила занятия первый раз, она была удивлена, что преподаватель не говорил по-русски. Группа состояла из представителей как минимум десяти разных стран. Женщины в глухих шелковых платках, мужчины в странных балахонах, подростки, обвешанные цепями и проколотые железками в немыслимых местах, сбились в разноцветную команду, чтобы освободиться от ощущения своей слепо-глухо-немой инвалидности. Алла училась мыслить, писать, читать и говорить с нуля, как младенец. Умение добиваться целей помогало во всем. Даже в невозможном.
Время в «потустороннем» мире тянулось, летело, струилось так же, как и на родине. Незаметно прошелестел хлопотами еще год.
- Тебе не приходит в голову, дорогой, что надо самому что-то делать? А не сидеть до пенсии у папочки на шее. Или ты воображаешь, что я буду любоваться на мужа, который умеет лишь ходить с дружками по барам, травить студенческие байки, дуть виски и лапать грудастых «крошек»? Женя, возьми себя в руки. Ты же программист. Открой фирму, найди себе работу, да в Макдоналдс устройся, в конце концов! Чтобы я могла тебя хотя бы уважать.
- Ах, хотя бы? А я думал, что ты меня любишь. Хотя бы, - муж расплывался в дьявольских улыбках, сменяя их на деланно свирепый вид. Алла поймала себя на веселой мысли, что он напоминает ей Полунина с желтой надувной трубкой у уха и его легендарным «Асисяем». Вьющиеся пряди волос у Жени растрепались и постоянно выстраивались в дикие конфигурации, щеки горели возмущением, левая бровь нервно подергивалась без предупреждения, - Охренела совсем? В Макдоналдс! Сын Рудина будет полы драить и писсуары мыть в какой-то вшивой забегаловке? Ты сама послушай, что говоришь! – Женя метался по комнате из угла в угол и периодически вертел пальцем у виска, чтобы не упустить главную мысль, – Ты сама на себя лучше посмотри! Спрыгнула со слабенькой шейки своего очкарика на мою, и ,свесив ножки, улетела в рай! И думаешь, так и будет?! Да я завтра разведусь с тобой и буду жить распрекрасно один, пить с друзьями, водить девок и смотреть порно сколько моя душа пожелает! Поняла? А ты будешь… - Евгений задумался, подбирая пример пожестче, однако силы и кураж слабели, поэтому самый жесткий вариант остался при нем, - вот ты и пойдешь в Макдоналдс, тебе там самое место!
- Да. Я поняла, Женька! Ты просто сын Рудина! И больше никем не собираешься быть, - Алла присела на письменный стол, взяла мобильный телефон и задумчиво крутила прицепленное к нему украшение в виде маленьких песочных часов, - Тебя это устраивает, а меня нет. С тобой я превращаюсь в женщину, на которую приятно орать, крутя пальцем у виска. А я хочу быть любимой, желанной и обожаемой! Как видишь, нам дальше не по пути.
Аллу забавляла и нисколько не трогала вся эта «Санта-Барбара». Очередное звено выполнило свою миссию. Она набрала номер «хорошего нейрохирурга» и произнесла обворожительным грудным голосом: «Миша. Я развожусь с Женей. Забери меня из этого ада.» Женя застыл в достойной обманутого мужа позе: с пальцем у виска и с отпавшей до шеи челюстью. Из клоуна он мгновенно перевоплотился в дрессированную собачку, которой за выступление не дали сладость.
Утром Алла проснулась в дорогом гостиничном номере. Приятное ощущение освобождения щедро подпитывало общую гармонию бытия. Лепет совести пришлось подавить стаканом апельсинового сока и тонким ломтиком сыра морбье. Вкупе с подносом, сервированным по всем правилам утренней любви, все это романтичное великолепие складывалось в милый натюрморт.
- Ну и что нам теперь делать? – спросил Михаил Эдуардович, небрежно убирая растерзанный натюрморт в сторону и вытирая мокрые после душа густые волосы.
- Теперь, Миша, - Алла смотрела на Михаила с болезненной детской преданностью, любуясь милой круглой родинкой на его левой щеке, - я хочу ребенка. Потому что …
- Потому что план есть план? – хищная ухмылка Михаила неожиданно поломала пышный любовный торт.
Он обернул бедра влажным махровым полотенцем и устроился в мягком кресле в подозрительно закрытой позе. Алла выскользнула из-под легкого одеяла и торопливо набросила пеньюар.
- Нет. Потому что я тебя люблю.
- Даже так?!
- Я не знала, что способна на такую странность. Помнишь, ты сказал на нашей с Женей свадьбе, что миром правит любовь? Я тогда посмеялась вместе со всеми, не понимая еще, что уже попала в водоворот твоей магии. Ты перевернул мою жизнь, Миша! Я люблю тебя! Я всю жизнь бежала по кругу, думая, что стремлюсь покорить рекордную высоту. Я рассчитывала посмотреть на мир сверху-вниз и посмеяться над человечеством. Но ты открыл мне другой мир! С тобой я смогла улететь, забыв про математику! К черту математику, когда знаешь, что такое чудеса!
Глаза Аллы наполнялись натуральными солеными слезами. Апогеем многолетнего лицемерия должна быть беспомощная искренность. По законам жанра! Она всегда чутко и тонко подбирала нужный тон, как медвежатник подбирает шифр по звукам в замке. Михаил подошел к притворно поверженной королеве и обнял, словно ребенка. Алла прижалась к нему всем телом. Легкая дрожь сопровождала последний аккорд признания.
Михаил отпустил на волю заплаканную птицу и ушел в гостиную. Алла посмотрела в огромное во всю стену окно. В нем хорошо просматривался главный фонтан и часть пихтовой аллеи. Территория гостиницы пустовала в столь ранний час. Михаил вернулся через несколько минут с подносом и двумя дымящимися чашками кофе на нем.
- Ха. Ха. И еще раз ХА. Малыш, эту сказочку будешь мальчикам в песочнице рассказывать, - ржавый гвоздь сарказма неожиданно вонзился в тонкую материю счастливой сцены, - Я знал, что тебе от Женьки надо. С самого начала. Но кто слушает папу в двадцать три года?
- Что знал?! - Алла в ошарашенном недоумении старалась привыкнуть к резкому переходу от любовного угара к чему-то несуразному и непонятному.
- Что ты в Канаду хочешь. Очень!
- Ну и что? Почему это плохо?! Да, я хотела нормально жить! Без вонючих подъездов, бомжей на улицах, без рытвин на дорогах и желательно на берегу моря. Что же в этом такого преступного? Я хотела, чтобы мои дети радовались морскому прибою, белкам в парке, возможностям, которые открыты только здесь.
- Можешь хотеть все, что угодно. Только не за счет моей семьи.
- То есть?
- То есть, ты притворялась, лицемерила, играла роль, обманывая неопытных мальчишек, западавших на твои аппетитные прелести, пользовалась их наивностью и, если позволишь, чистотой. А теперь я положил этому конец. По крайней мере, моего сына это больше не касается.
Алла некоторое время молчала, не в силах что-либо произнести. Она допивала остывший кофе, глядя, как по аллее за окном не спеша прогуливается пожилая пара. Старичок и старушка. Они знают, что скоро все кончится. И им уже не страшно, они готовы. Почему-то лишь в состоянии осознания конечности бытия становится легче жить. Они умеют по-настоящему чувствовать жизнь в самых замысловатых ее проявлениях. Алле казалось, что она перестала чувствовать совсем. Покрывало злого бесчувствия накрыло ее с головой.
- А ты?
- Что я?
- Ты что-нибудь чувствуешь?
- К тебе?
- Вообще. Ты, такой серьезный и деловой, что-то чувствовал, когда разыгрывал болезненную страсть к жене сына? Когда пользовался моим доверием, притворялся, как старый хитрый шакал? Когда читал такие трогательные стихи о последней любви? – Алла теряла ощущение времени и пространства. Волна дикой обиды подступала к сердцу, - Мерзость! Ты мерзость! А твой сын - жалкая бледная гусеница, которой даже лень свить кокон, чтобы узнать, каково это быть бабочкой! Но ты знаешь, не смотря на твою ложь и жестокость, я благодарна тебе, Миша.
- За что же, позволь полюбопытствовать?
- Наша с тобой … - Алла подбирала подходящее слово, - связь открыла мне одну важную истину. Оказывается, я могу восхищаться человеком, который фактически меня унизил и оскорбил. Ты яркая личность, талантливый хирург, руководитель огромной медицинской корпорации, раскинувшей филиалы по всей Канаде. Я восхищаюсь тобой! Как личностью и как мужчиной! Ты сказал, Миша, что я использую наивных мальчиков. Этим мальчикам по двадцать пять лет. А они все сидят в песочницах. Как их вообще можно воспринимать?
- Не тебе судить их, Малыш. Мы оба понимаем, что твоя любовь сейчас - это лишь погрешность филигранного расчета! Поверь мне, я чиню черные ящики, набитые мыслями, уже четверть века. И меня трудно надуть. Любви ты еще не знаешь.
Часть 3.
Через неделю Алла прилетела в Москву. Сняла наспех квартиру. Старая однушка была замусорена и сильно запущена. Предыдущие жильцы явно не отличались чистоплотностью. Первое, что она обнаружила, когда вошла в кухню, был таз с мутной водой на обеденном столе и изуродованный потеками потолок. Открыв дверцу буфета, она отпрянула от неожиданности – в одно мгновение стайка откормленных тараканов разметалась по щелям, оставив на обозрении липкие грязные полки, усыпанные продолговатыми оболочками с будущими тараканами внутри.
Что-то сломалось в выверенном механизме планирования. Апатия к будущему незаметно внедрилась в кровь, как дикий штамм опасного вируса. Алла села на единственную табуретку и заплакала как маленькая девочка. Навзрыд, в голос, до икоты и глупой жалости к себе.
Она не сообщала о своем возвращении никому из знакомых. Ей хотелось быть незаметной, невидимой, хотелось укрыться от любопытных оценивающих взглядов. Устроившись работать бухгалтером в небольшую фирму, она замкнулась в капсуле одиночества.
Талант к комбинированию и манипулированию заиграл новыми красками в применении к бизнесу. За год Алла создала свою аудиторскую контору с выходом на межрегиональные рубежи, купила квартиру и миленький оранжевый пежо. Погружение с головой в работу было единственным спасением от тянущей боли в душе. Несколько раз с ней пытался связаться бывший муж Сергей – молодой ученый с парочкой научных работ в резюме о чем-то тепловом и электрическом. Но Алле это казалось кощунственным. Она была в курсе, что Сергей давно женат и давно молодой отец. Пожелав ему мысленно счастья, она открыла еще два филиала в Питере и Екатеринбурге.
Слова Михаила, единственного мужчины, которого ей не удавалось забыть, прочно засели в мозг. «Любви ты еще не знаешь.»
- Не знаю. И не хочу знать! Я, видимо, не способна любить, - мысленный диалог с ним не смог завершиться за эти годы и все сильнее причинял боль.
Зима выдалась скверная и отличалась переменчивостью погоды. Осадки проявляли характер как-то все время невпопад. «Авторадио» бесконечно бубнило о гололеде и заносах. Алла по пол дня проводила в пробках, проклиная московский климат и дороги. Сегодня особенно долго стояли на МКАДе из-за аварии. Алла переключилась на радио «Джаз» и расслабила ноги. Давить на газ придется еще не скоро. Через полтора часа удалось наконец разогнаться до 70 км в час. Выматывающее прозябание в пробке скрасила незнакомая струнная композиция с уклоном во фламенко.
Вдруг ее легкий обледеневший пежо заскользил и забарахтался на ровном месте. Алла попыталась выкрутить руль, но сделала только хуже. Реальность начала мелькать как ускоренное кино, не давая опомниться. Машину выбросило на соседнюю полосу. Страшный скрежет был последним звуком, который Алла осознала.
Часть 4.
- Мне сегодня звонил Сергей.
- Какой еще Сергей?
- Пантюков. Кажется вы дружили.
- И что он сказал?
- Тебе действительно интересно?
- Любопытно. Раз ты начал об этом говорить, так продолжай.
- Он сказал, что Алла попала в аварию.
- Алла? А кто это?!
- Ты идиот? Или гордость давит на мозг?
- Ладно-ладно. И что там с ней?
- Черепно-мозговая. Три недели в коме.
- Ну, жива и слава Богу. Ты думаешь, меня это как-то должно касаться?
- А разве нет?
- Знаешь, папа, мне двадцать восемь лет. Позволь, я сам разберусь в лабиринтах своего мозжечка! Мне помощь не требуется.
- Женя, ты знаешь. А ведь верно ты сказал. Думаю, тебе больше не нужна моя помощь. Давай на том и остановимся в наших отношениях. Я устал оплачивать счета и ждать, что ты повзрослеешь.
- Пап, ты чего? Обиделся что ль? Из-за этой стервы? С которой ты…
- Я все сказал. Через неделю жду ключи от машины и прекращаю аренду твоего дома. Крутись сам.
- Отец! Да ты что?! Ну хватит позерства! Это смешно.
- Гораздо смешнее в двадцать восемь лет шарахаться по кабакам и тусить с подростками.
Михаил Эдуардович проглотил горькую пилюлю разочарования в собственном сыне. Приходилось признать, что родительская любовь часто бывает слепа и деструктивна.
Он набрал номер клиники и приказал отправить запрос в Москву на обследование пациентки Тюриной. Через семьдесят два часа самолет клиники доставил ее обездвиженное и истощенное до неузнаваемости тело в Торонто.
Она приходила в сознание на его глазах. Михаил сжимал прохладную, почти прозрачную, руку и ждал чуда, вглядываясь в подрагивающие веки.
- Эй. Малыш. Ты меня слышишь?
Ответом, внушающим надежду на положительную динамику в состоянии пациентки, было беззвучное шевеление сухих губ.
- Я с тобой. Не бойся. Попробуй пошевелиться. Можешь говорить, если получится.
Алла пыталась повернуться. Сильно болела голова. Тошнота подкатила к горлу.
- Ничего, ничего, Котенок. Все будет хорошо. Мы тебя тут подремонтировали. Дыши глубже, тогда не будет тошнить.
Алле удалось сжать пальцы доктора Рудина. Тело наливалось теплом и обретало способность чувствовать.
- Как ощущения? – Михаил разговаривал с Аллой, как подобает лечащему врачу. Но сетка тонких морщинок вокруг глаз выдавала искреннее волнение за нее.
Алла пыталась говорить, но все время задыхалась и закашливалась. Было трудно глотать. Слезы ползли по щекам, прорывая шлюзы временной амнезии и возвращая сознание в тугую объемную реальность.
Она смогла, наконец, повернуть голову и посмотреть на Михаила. Губы шевелились, складывая беззвучный пазл. Она ему говорила: «Привет». Хотела улыбнуться, но устав от потока света, образов, форм, текстур, отказалась от попыток это сделать.
- Непослушный Малыш. Зачем же ты от меня убежала?
Михаил сел за миниатюрный столик у окна и записал что-то в медицинской карте пациентки Тюриной. Неразборчиво и непонятно. Если бы Алла увидела эти каракули, она бы не догадалась, что там ее приговор,
- Я тебя никуда больше не отпущу, моя радость. Мы еще потанцуем вальс, - добавил он.
Алла пользовалась покоем. Ей не хотелось ни о чем думать, ничего решать. Хотелось только слушать Мишу. Мысленный диалог с ним по-прежнему не утихал.
Она солгала пять лет назад, сама не зная правды. Произнесла слово, не понимая его значения. Она сказала ему «ЛЮБЛЮ». Тогда это был пароль в удобную жизнь, хитрая фомка, взламывающая сейф, в котором лежит благополучие. Это было тогда.
А сейчас Алла чувствовала, что скоро умрет. Скорее всего. И это даже лучше, чем вялая беспомощная инвалидность на Мишиной шее. Он ее не бросит, она это знала. Но не потому, что любит, а потому что он настоящий. Настоящий мужчина, настоящий человек и настоящий доктор! Она не переставала им восхищаться.
Но ведь восхищение – это лишь тонкая долька в яблоке любви. Чего-то важного Алле не хватало для способности любить. Основной детали в конструкции. Алла плакала над своей духовной инвалидностью, которая, наверное, не кончится и после смерти. Она молилась высшим силам, чтобы позволили хоть на миг почувствовать, что это такое.
- Малыш, держись, - шептал ей на ушко Михаил. Он снова держал ее руку и нежно гладил, стараясь забрать через прикосновения боль и страх. Как опытный врач, он знал, такие больные обычно не хотят жить. И организм покорно внемлет их воле. Никакие препараты не помогут, если нет искры жизни в душе.
Алла слушала его голос, старалась запомнить тепло его руки. Ей хотелось обнять мужчину своей жизни и быть с ним всегда. Родить от него ребенка с милой родинкой на щечке и готовить ему завтраки каждое утро. Как же странно осознавать, что всего этого уже не будет.
По руке побежали волны искр. Михаил целовал ее ладонь, ее запястье, ее пальцы. Алла плакала, что не имеет права сказать ему «люблю». И не может. Судьба отобрала у нее голос, чтобы он не смел больше лгать.
Мы привыкли жить так, как будто никогда не умрем. Планы, проекты, задачи. Как много времени утекает сквозь пальцы.
Алле было страшно. Всем страшно перед лицом смерти, когда она норовит заглянуть в глаза, как медуза Горгона, и превратить все живое в камень. Алла чувствовала ее дыхание. Почему-то лишь в состоянии острого осознания смерти становилось легче понимать жизнь. Неожиданный возврат к себе, к своей сути обнажал правду. Правду?!
Вдруг стало очевидно, что это правда! В тысячах осколков прошлого отразилась уверенность. И Алла одними губами беззвучно сложила новый пазл, не солгав себе: «Миша, я тебя люблю!»
