Но какая гадость чиновничий язык! Исходя из того положения... с одной стороны... с другой же стороны — и все это без всякой надобности. «Тем не менее» и «по мере того» чиновники сочинили
Со слов Волчи (она же Таня) записано, ею прочитано и так далее…
– Девочки, кидаем жребий, – прямо с порога тоном, не терпящим возражений, припечатала Людка, снимая шапку, из-под которой сразу вырвалась копна кудряшек. Она протянула головной убор почему-то Марусе. – К нам сегодня сам Буйволов пожалует и кому-то надо будет с ним общаться. Ну, что притихли? Выбираем жертву! Марусь, вот тебе записочки для обреченных. Ха-ха-ха! – И Людка достала из одного из своих многочисленных карманов ворох скомканных бумажек.
– Одна с крестиком! Кто вытянет, тот и жо.., тфу, жертва. Гы-гы-гы-гы! – Бумажки снежинками полетели в шапку.
Девчонки загалдели, проворно вытаскивая скомканные листочки и, развернув их, восклицали только одно слово: «Пронесло!» и крестились.
Когда в шапке остался один листочек и Маруся поняла, что жребий пал именно на нее, она попыталась не падать духом и ничем не выдавать свое разом испортившееся настроение. Опустила глаза, уставившись на клочок бумаги с проклятым крестиком. И только легкое дрожание рук выдавало ее волнение.
Девчонки жалостливо смотрели на девушку, вздыхали, отпускали сальные шуточки, но при этом невооруженным взглядом было видно, что коллеги с нетерпением ждут будущего спектакля. А жребий в нашей фирме – традиция. Все по-честному: с отдельными клиентами, особо капризными, а тем более со странностями, девчонки общаются исключительно методом жеребьевки.
Вот и до Маруси очередь дошла. С певцом ей еще не приходилось встречаться – Маня у нас новичок. Но сегодня предстоит именно ей общаться и ублажать «Ёперного», – такое прозвище намертво прицепилось к Буйволову в самый первый приход на фирму.
– Что ж! Мне, так мне. Скоро ль придет-то? – горестно вздохнула-вопросила Маруся.
Наверно, вспомнила рассказ коллеги про последнее посещение нашего рекламно-полиграфического холдинга господином Буйволовым – известным в родном городе оперным певцом, который уже не первый раз заказывал оформление CD со своими песнями.
– Танечка, вот если бы мы с Вами обсуждали этот вопрос на диване… – вкрадчиво выдавал свои диванные шуточки Буйволов в прошлый раз, лапая при этом коленки Марусиной подруги Танюхи. Подруга, дабы не обидеть важного заказчика, терпела и только глазами незаметно, порционно выдавала подругам всю свою ненависть и брезгливость, лелея лишь одну мечту – вмазать певцу хороший хук.
Ожидание спектакля длилось недолго. Ёперный оказался пунктуальным. В точно назначенное певцу время весь коллектив приник к монитору квадратора, на котором в одном из окошек был виден вход в здание фирмы. Админ расстарался в честь такого события и раскрыл окошечко на весь экран.
Когда картинка приблизилась, то практически все пространство монитора оказалось закрыто широкими плечами двух телохранителей Ёперного. Сам Аристарх Буйволов в силу своего малого росточка пока не попадал в поле зрения сотрудников.
Охранники на входе преградили путь хранителям ёперного тела, и нам предстала дивная картина: господин Буйволов, выскочив из-за спин своих гренадеров, как заяц из-под куста, подскочил к нашему охраннику (тоже не маленького роста) и стал тыкать его растопыренными пальцами примерно в районе пояса. При этом физиономию знаменитости прилично перекосило (жаль, не было слышно, что певец говорил) и вроде цвет лица у Ёперного изменился. Наверно, побагровел от перевозбуждения. У нас на квадраторе черно-белое изображение – не видно. Тоже жаль! Но ребята потом расскажут. А Ёперный все продолжал что-то истерично говорить, говорить, всё энергичнее жестикулируя, набирая темп, подпрыгивая и пытаясь достать своими кулачками до груди охранника. Цирк! Натуральный цирк.
Наконец, живописную троицу пропустили. Мы скоренько расселились за свои рабочие столы, а Маруська осталась стоять посредине комнаты монументом. Только хлеба с солью ей не хватало в руках, да свисающего до пола расшитого полотенца. Маня добросовестно, очень сосредоточенно пыталась придать лицу приветливое выражение. Однако только что увиденное все еще стояло перед глазами, потому ее приветливость была больше похожа на тупость с примесью олигофрении.
Дверь открылась. Ёперный внес себя. Именно, внес. Хранители его тела остались в коридоре.
Господин Буйволов сделал три шага по направлению к Марусе, испепеляющим взглядом окинул ее разом с ног до головы и замер, выдерживая всем известную паузу.
Колобок, не более метра шестидесяти ростом, с объемным брюшком, выпирающим поверх очень узких черных кожаных брюк, в лакированных узконосых штиблетах, водолазке небесного цвета, кожаном пиджаке в тон брюкам и с красным шарфом на шее, да к тому же красящий свои седые волосы в фиолетовый цвет – Ёперный производил ошеломляющее впечатление. Прибавьте сюда хорошо поставленный голос (баритон, надо отдать должное, поет наш народный хорошо), гордую осанку, царский повелительный тон, манерность и жеманность в разговоре с противоположным полом – картина будет почти полная. Все, кто видел певца впервые, минут на пять теряли дар речи, а потом еще долго приходили в себя.
Вот с таким типом Маруське предстояло общение.
– Милочка, что-то я вас не припоминаю, но это мы сейчас поправим, – вкрадчивым голосом начал свою партию Ёперный, подойдя вплотную к жертве, задрав голову и цепко всматриваясь в Маруськины глаза, – я к вам прямо с гастролей, как говорится, с корабля на бал, а вернее на ваш уютный диванчик. Присядем-ка. Давайте, давайте, не стесняйтесь.
Маруська болванчиком плюхнулась вместе с Ёперным на диван.
– Ах, какие же у вас уроды работают в охране! Я – известный певец, а они мне «документы предъявите, удостоверение личности». Какие документы? А моя личность – на каждом городском столбу красуется, по всему городу плакаты развешаны с моей фотографией. Я только что с самолета! Багаж уехал домой вместе с документами, а я же сразу к вам – работать, работать. Я всю жизнь только и делаю, что работаю в поте лица. Охрип даже. Третьего дня пришлось запись отложить. Вы ведь, милочка, понимаете, я не могу хрипоту писать, это же слышно будет, и люди потом скажут: что это за голос! Нет, беречь себя надо, беречь. Но вот сегодня, например, не получится, милочка. Так? Давайте-ка поработаем.
– Давайте, – умудрилась вставить слово Маруся.
– А вы столик с компьютером сюда придвиньте к диванчику, нам ведь здесь так удобно и уютно. Вот! Правильно. И коленочки свои поближе подвигайте… мягкие какие они… О!.. – видели бы вы Маруську в этот момент.
– Мы в прошлый раз с вашей коллегой остановились, по-моему, на третьем макете. Вот на этом. Давайте вместе мышкой поводим – вот так, милочка, хорошо. Я тут с вами еще одну специальность приобрел, можно сказать. Ну, никак нельзя без меня справиться, приходится самому руководить дизайнерским процессом. Все самому, все самому. Чтобы вы без меня делали, милочка?
Мученица скуксилась, и по ее лицу прошла волна брезгливости.
– А я, между прочим, гордость нашей сцены, – Ёперный вдруг вскочил с дивана. – Я ни минуты не могу прожить без музыки. Вы только послушайте! Все послушайте! – Это уже, обращаясь и к нам.
И Ёперный запел. Довольно таки хорошо запел. Его голос все нарастал, он взял высокую ноту и стал тянуть, тянуть. Мы все сидели потрясенные силой его голоса.
Но Ёперный тянул высокую ноту так долго, так громко, что от пения в коробке на подоконнике проснулся наш общий любимец – ворон Карасик, который уже несколько лет жил в офисе.
Карасик же не знал, что это вовсе никакой не шум, что нас удостоил чести известный певец, и что он поет, и что это настоящее искусство. Карасик элементарно струсил. От испуга наш птиц взлетел и стал хаотично метаться по комнате.
Ёперный, испугавшись в свою очередь и широко распахнув глаза, всё ещё продолжал тянуть ноту, не в силах остановиться.
Неожиданно Карасик замер над Ёперным, и спустя секунду мы лицезрели потрясающий коллаж: с фиолетовых кудрей по кожаному пиджаку певца, по его лицу текли зеленоватые струйки, капая на пол и собираясь в лужицу у лаковых штиблет.
Ну, не сдержался Карасик! Не планировал, а отомстил. Смачно отомстил за всю нашу коллективную слегка поруганную девичью честь.
Ёперный завижжал, потом как-то по-собачьи заскулил, завыл по-волчьи. У нас, конечно, в первый момент случилась коллективная кома, если можно так выразиться. Но потом все дружно бросились ловить птицу. Карасик бешено хлопал крыльями, ловко увертываясь от погони, ошалело каркал, видимо, подпевая Ёперному, мы суматошно бегали, натыкаясь друг на друга и мебель, голос певца устращающе набирал обороты, из приоткрытой двери торчали две близнецовые головы ошарашенных телохранитей. Чем не сцена из фильма ужасов?
Наконец птица была поймана, водворена в свою коробку и даже закрыта крышкой. Тут как раз и Ёперный пришел в себя, затопал ногами по лужице и стремглав вылетел из комнаты, а потом и из офиса, не удостоив даже взглядом своих ошарашенных от происходящего и ничего не понимающих охранников. Мы же долго не могли успокоиться, и прохохотали до самого вечера.
Утро следующего рабочего дня прошло в написании правой рукой извинительного письма многоуважаемому господину Буйволову. При этом все нахваливали Карасика и левой рукой подкармливали его принесенными из дома угощениями.
Спят озера синеокие,
Спят луга и спят поля,
Океаны спят глубокие,
Ветер дремлет, отгуляв.
Припев:
Крепко спит мой малыш,
Что-то шепчет во сне,
Улыбаясь приснившейся сказке.
Летом ночи светлы,
Сны от света вкусней,
Мальчик жмурит от вкусностей глазки.
Пазлы по небу раскиданы,
И струится лунный взгляд,
Яркий блеск красы невиданной –
Это звёздочки шалят.
Припев:
Замер лес, лишь шорох изредка.
Спит усталое зверьё.
Бродят тени, точно призраки,
Не из плоти, но живьём.
Припев:
Ночь пройдёт, а утром солнышко
Постучится в окна к нам.
Спи и пей ты сны до донышка,
Расплескала ночь бальзам.
Ирина) Спасибо, что выбрали мой стих))
Я и не собиралась в конкурсе участвовать))) Даже убрать хотела, а тут смтрю - Вы голоснули))) Неожиданно и приятно) Спасибо))
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
