Грязные волосы неба и пенные шапки,
Ветер срывает их, ветер срывает кэши,
Тельце луны вверх ногами подвесил за лапки
В вечном и неуёмном стремлении вешать,
Город горит, словно Рим, подожжённый Нероном
Город когда-то был Римом, но выжил из тела
В полночь, когда в шалаше из цветного картона
Мелкое эго бродяги пропащего тлело,
В полночь, когда все глаза превращаются в фары
И освещают дороги с обрывками писем.
Полночь дышала, как ты - пополам с перегаром,
С хитрой улыбкой и телом холёным и лисьим
Это безумие - падать с тобой с эстакады
Я уже стёр все кассеты, я стёр даже грани,
Грани себя, просто ты мне сказала - так надо,
Нас в этом мире никто не осмелится ранить,
Это безумие, ну же, давай, полетели!
Там, наверху, нас уже дожидается стая.
Где твоё тело, родная, не чувствую тела,
Я и себя иногда не совсем ощущаю
Даже живым. Даже мёртвым, с тобой просто очень,
Очень приятно проснуться в звенящей столице
И представлять себя кем-то разорванным в клочья,
Собранным снова, по кубикам и по крупицам.
