Скепсис — ржавчина души, он не способен к созиданию, его удел — разъедать
(Борис Васильев)

Все произведения автора

Все произведения Избранное - Серебро Избранное - Золото Хоккура

Сортировка по рубрикам:

Проза

встреча

Встреча
- Чешется! – Пожаловался Евсюков жене.
Та выковыривала из губной помады последние кусочки бледно-розового цвета и размазывала их по губам.
- Чешется! – Повторил Евсюков.
- Что? – Сердито спросила жена.
Она не любила Евсюкова. Даже у Таньки Шуваевой – ее школьной подруги, была норковая шуба, а Евсюков не то, что шубу, дубленку не мог подарить. Ходила в пуховике, как старшеклассница, но ей уже не пятнадцать и даже не тридцать пять. Молодость стремительно таяла, как премия из бумажника. Еще немного и, страшно подумать, сорок лет, а что она в этой жизни кроме долгов видела? Нет, определенно, Евсюков ее ни во что совершенно не ставит, иначе бы постарался, иначе добыл и шубу, и машину, и дачу в придачу. Ведь зарабатывают же люди, справляются как-то. Танька такая счастливая была, когда Шуваев привез шубу. Чем она хуже?
Жена Евсюкова, а звали ее Валентина, посмотрела на стену и не без сожаления заметила, что обои начали отклеиваться.
- Рука чешется! – Разъяснил Евсюков.
- Левая? – С надеждой спросила Валентина.
- Правая. Это к чему? Все время забываю.
- Здороваться будешь.
- С кем это? – Удивился Евсюков. – С Михалычем что ли? – Михалыч сосед снизу.
Валентина молчала. Ее ненависть к мужу загорелась с новой силой.
- Или с Юричем, или с Серегой Петровым? - Стал перебирать всех знакомых Евсюков.
- Не знаю!
- Но все-таки, мне же интересно! – не унимался Евсюков.
- Что тебе интересно, что? – Не удержавшись, закричала Валентина.
Евсюков даже подпрыгнул от удивления. Нет, Валентина бывало сердилась на него, по нескольку дней не разговаривала или запиралась в ванной, но это случалось крайне редко, и казалось Евсюкову чем-то естественным, само собой разумеющимся. Все ссорятся, а женатые тем более. Такова жизнь. Удивил Евсюкова не сам факт недовольства, а то, что Валентина повысила голос. Он не знал о такой способности жены. За двенадцать лет совместной жизни это произошло впервые. Евсюков искренне верил, что Валентина кроткая, безропотная женщина, а тут такое откровение. Прямо, как в «Новом завете».
- Мне интересно, с кем я буду здороваться. – Робко и даже как-то виновато ответил Евсюков.
- А то, что мне ходить не в чем, тебе неинтересно? То, что я мерзну в этом ужасном пуховике, что не могу позволить себе новую помаду, что мы десять лет уже не делали ремонт – это тебе неинтересно? – Валентина не могла остановиться, волна возмущения потопила ее и без того рассыпавшийся плот терпения. Она решила высказать мужу все, что хранила в себе последние несколько лет. Обиды и ругательства жены вихрем кружились над Евсюковым, он даже выставил руки вперед, пытаясь от них отбиться. Но Валентина не замолкала ни на секунду. Высказывать так высказать на всю с полным размахом, так, как это свойственно истинно русскому человеку. Евсюков узнал много новых и не слишком-то приятных вещей о себе. Оказалось, что он жалкий неудачник, холодный бездушный эгоист, совершенно не любит жену и загубил ее лучшие годы.
Никогда до этого Евсюков не моргал так много и часто. Он почувствовал себя трехлетним малышом серьезно нашкодившим и пойманным на месте преступления суровой мамой, в роли которой выступила Валентина.
Закончив тираду, она вытащила из сумочки квитанцию и протянула ее мужу.
- Что это? – Не сообразил Евсюков.
- Заплатишь за свет! – Сказала Валентина и в ту же секунду из глаз ее хлынул поток жгучих слез. Она схватила трубку телефона, и, позвонив на работу, предупредила, что берет отгул.
Все это время Евсюков, как заведенный, хлопал глазами. Он хотел было остаться с женой, тем более, что он уже порядочно опаздывал на службу, но, поймав на себе испепеляющий взгляд Валентины, понял, что нужно уходить, и чем быстрее, тем лучше. Что он и сделал.
Лифт, разумеется, не работал. Есть у него такое свойство: ломаться в самый неподходящий момент.
Преодолевая пролеты с порядочной для его лет скоростью, Евсюков пытался переварить услышанное, но понял, что самым верным решением для него будет, оставить эту затею до вечера, как он всегда и делал. Все самое нужное и серьезное Евсюков раздумывал не спеша, в спокойной для него обстановке. Пока же было очевидным, что грядут серьезные перемены, пришло время пересмотреть его взгляды на жизнь. Возможно, даже придется сменить работу. И хоть Евсюкову нравилась его профессия, а работал он экскурсоводом в краеведческом музее, ему стало понятным, что нынешний оклад не соответствует уровню необходимому для семейного счастья.
До метро было далеко. Даже если бежать - меньше двадцати минут не выйдет. Евсюков терпеть не мог опаздывать. Уж лучше без пальца остаться, чем опоздать. Эх, была не была. В кармане лежали последние пятьсот рублей, поэтому он решил доехать на такси. До метро.
«Пятидесяти рублей вполне хватит!» - Определил Евсюков и, оказавшись у дороги, вытянул руку вперед и стал махать ею проезжающим мимо автомобилям.
Вишневая местами проржавевшая девятка остановилась возле него.
- До метро за пятьдесят, подбросишь? – Радостно спросил Евсюков.
Водитель – долговязый щетинистый мужчина лет сорока недовольно скривился.
- Пятьдесят? Рублей что ли?
Евсюков кивнул.
- Пешком иди! – Отмахнулся от него водитель и гордо вскинул голову.
И вдруг Евсюков узнал в нем своего старого институтского приятеля Сережку Григорьева. После диплома они ни разу не виделись, хотя были хорошими друзьями. Сережка и тогда точно так же гордо вскидывал голову, выходит внешне поменялся, но жесты остались те же.
- Серега, ты что ли? – Обрадовался Евсюков.
Серега с удивлением взглянул на товарища, пригляделся и узнал Евсюкова.
- Андрюха! Привет, садись!
Григорьев кивнул на соседнее кресло, и тут же им обоим стало как-то неловко. Не так они представляли себе эту встречу. Когда учились, оба мечтали, что станут выдающимися учеными, профессорами исторических наук, будут преподавать в МГУ, зарабатывать хорошие деньги. Если не учеными, то политиками или успешными предпринимателями, в любом случае добьются чего-то значимого, будут соперничать в достижениях, которых в реальности, к сожалению, практически не оказалось.
Евсюков передумал садиться.
- Да не, я пешком дойду! - Сказал он и развернулся.
- Садись, садись, подброшу! – Настоял водитель.
Евсюков сел.
- Только хлопай осторожней, - предупредил Григорьев, - ручка может отвалиться.
Евсюков хлопнул осторожно. Дверь не закрылась.
- Не закрылась. Хлопни посильней, но так же осторожно.
На этот раз все получилось. Поехали.
Григорьев включил радио, но передумал и выключил.
- Сколько уж лет после универа, а так и не виделись. Сколько уже прошло, двадцать? – Спросил он Евсюкова.
- Девятнадцать. – Уточнил тот.
- Да... Девятнадцать лет, считай пол жизни. А ведь были лучшими друзьями!
- Были? – Усомнился Евсюков. Товарищами да, но друзьями?
- Были-были! – Уверенно сказал Григорьев.
- Ну, значит, были. – Согласился Евсюков и, словно, обрадовавшись этому, улыбнулся и спросил. - Ну, как дела? Это еще с пятого курса девятка твоя? Ох, помню, завидовали тебе все. С завода, нулевенькая была, вишневая, прям как в песне!
Григорьеву стало стыдно. Он прокашлялся и ответил:
- На машину не смотри, это пока мой БМВ в ремонте.
- БМВ?
Евсюков не ожидал такого поворота. Он вовсе не хотел унижать товарища, напротив, вспомнил даже какой-то забавный случай и думал рассказать, чтобы посмеяться вместе, но получалось, что он совсем не ровня теперь Григорьеву. У того есть дорогая машина, и значит, он все-таки чего-то добился, как они мечтали в студенческие годы, а вот Евсюков… И он вспомнил Валентину и ее громкий недовольный голос.
- БМВ! Не знаешь что ли? – Прервал размышления товарища водитель.
- Знаю. БМВ. Кто ж не знает?
И оба закивали головами, представляя новый красивый автомобиль.
- Икс пятый? – Решил уточнить Евсюков.
- Пятый? – Возмутился Григорьев. – Бери выше!
- Шестой?
Водитель кивнул. Евсюков завистливо присвистнул и замолчал. Теперь стало стыдно ему.
Григорьев же ликовал. Вот как он успешно выкрутился, не ударил, так сказать, лицом в грязь.
«Противник пал» - Решил водитель и на правах победителя начал его расспрашивать снисходительным тоном:
- А ты всё на метро?
Евсюков побледнел. Говорить правду ему не хотелось. Вон с каким видом сидел Григорьев, будто он король, будто ему принадлежит целый мир. Нужно было найти достойный ответ, и таковой нашелся:
- Да, пока так. У меня тоже машина в ремонте.
Водитель не поверил и громко усмехнулся, радуясь собственной шутке:
- Бэнтли? – Спросил он.
- А? – Евсюков понял, что отступать уже некуда, и решил врать дальше для пущей убедительности. - А, да-да, естественно, Бэнтли. Последней модели!
- Ничего себе! Ты подумай, а! – Присвистнул Григорьев. Звучало, конечно, крайне сомнительно, но кто, черт его дери, разберет. Если это правда, то значит, перещеголял его Евсюков, а этого ох, как не хотелось бы.
Евсюков, почувствовал, что трон победителя пошатнулся под пятой точкой Григорьева, и практически шепотом добавил:
- Ну, а как еще? При моей-то должности.
- Должности? – Проглотил наживку водитель.
- Ну да! Я же целым коллективом руковожу! – Крылья уверенности расправились за плечами Евсюкова. В конце концов, в его словах есть доля правды. Экскурсия – это тоже коллектив, и в нем Евсюков самый главный. Зато как приятно ощущать свое превосходство.
- Большим? – Завистливо уточнил водитель. Он проникся глубоким уважением к старому приятелю.
Евсюков же витал в облаках.
- А? – Спросил он откуда-то сверху, не расслышав слова Григорьева.
- Коллектив, говорю, большой?
- Большой? Да огромный просто! – Евсюков развел руки, демонстрируя размер коллектива.
- Здорово!
- Ну, а то! У меня и водитель свой есть!
Евсюков посмотрел на товарища.
- Водитель? – Не поверил тот.
- Даже два. Ох, Серега! Нелегкая это работа, скажу я тебе. Столько нервов. То, совещания, то деловые встречи. Ни минуты не сижу на месте, недавно вот с Самим за столом сидели. Выпивали. – Евсюков уже откровенно заврался, но останавливаться не хотел, ему нравилось то с восхищение, с которым смотрел на него Григорьев. Он вдруг осознал, насколько Валентина была права. Он больше не будет тем жалким Евсюковым, каким был еще полчаса назад. С сегодняшнего дня он начнет новую жизнь, будет искать другую работу с достойной зарплатой, будет хорошо одеваться, дарить дорогие подарки жене, и ему не будет стыдно за то, чего он добился в этой жизни. Евсюков ясно представил себе, как будет радоваться Валентина, он купит ей норковую шубу, они усыновят какого-нибудь премилого кроху. Красота.
- С Пу…? Водитель даже затормозил от неожиданности.
Евсюков чуть не стукнулся о лобовое стекло.
- Осторожней! Не дрова везешь! – Возмутился он.
- Нет, правда, с Пу..?
- Говорю ж – с Самим.
«Вот это да. Вот это да» - Проносилось в голове у Григорьева.
- Но что это мы все обо мне, да обо мне. – Прервал молчание Евсюков. Уже стало очевидным, что водителю его не переплюнуть. - Ну, а ты чем занимаешься?
Григорьев молчал, словно обдумывал что-то. Проигрывать в сухую ему не хотелось.
- Да я тоже неплохо. Своё дело у меня, в общем, не жалуюсь.
«И всего-то?» - Подумал Евсюков, но вслух произнес другое:
- Свое дело – это хорошо.
- Коллектив, конечно, не такой большой, как у тебя. – Оправдывался Григорьев.
- Ну, это понятно!
- Но зато все работают на меня! – С гордостью сказал водитель.
- А что за дело? – Насторожился Евсюков.
- Дело? – Григорьев отчаянно перебирал возможные варианты.
- Ну да. Чем занимаетесь?
- А. Спортивные арены строим. Вот Сочи готовим. – Засияло лицо водителя.
- К олимпиаде?
- Уже слышал, значит?
И снова Григорьев почувствовал себя хорошо. Нет, не так просто его раздавить, он тертый калач.
- Было дело. – Кивнул головой Евсюков и облегченно выдохнул, увидев, что девятка стремительно приближается к станции метро.
Григорьев остановил машину.
- Спасибо, что подбросил. Давай пока! – Улыбнулся Евсюков и протянул на прощание товарищу руку. Тот пожал. Евсюков открыл дверцу и собрался выйти, но Григорьев его схватил за рукав.
- А полтос?
- Какой полтос? – Удивился Евсюков, но быстро вспомнил. – Ах, да, забыл.
Евсюков полез в карман. Григорьев уставился на бумажник, вытащенный оттуда, и отметил про себя, что тот был подозрительно худощав. Евсюкову стало неловко, он отвернулся от водителя и стал делать вид, что ищет нужную ему купюру. Таковой, разумеется, не оказалось, так как в бумажнике у Евсюкова лежала всего одна купюра.
- Че-то нет у меня полтинника. Я такой мелочью не пользуюсь. У тебя сдача будет? – Как можно небрежнее произнес Евсюков и протянул пятьсот рублей.
Григорьев понял, что сдачи у него не наберется, так как у самого лежали в кармане последние десять рублей. Можно, конечно, было не брать денег совсем. Товарищ все-таки, но, во-первых, деньги Григорьеву были нужны позарез, ради них он и выехал сегодня «бомбить», а во-вторых, что для Евсюкова каких-то жалких пятьсот рублей, когда у него два личных водителя и, наверняка, денег – куры не клюют. Он выиграл, он - король, а королям свойственно делать королевские подарки.
- Не, ты че, какая сдача? Я сам только карточками пользуюсь. – Ответил водитель и показал пустой кошелек.
Лицо Евсюкова перекосилось от испуга. Он явно не ожидал подобных событий. Успешный бизнесмен строит олимпийские объекты и так жмется из-за каких-то пятидесяти рублей. Что ему трудно просто так отпустить Евсюкова в честь старой дружбы? Ведь он сам сказал, что они были лучшими друзьями. Но нет, смотрит и улыбается, дожидаясь денег. Видимо, по тому и стал богатым человеком, что цепляется за каждый рубль.
Григорьев же схватил деньги Евсюкова и начал тянуть к себе. Евсюков не отпускал купюру.
- А что же делать? – Робко спросил он.
- Ну, давай я посмотрю, может, в карманах завалялось какая мелочь. – Ответил водитель.
Евсюков кивнул, но денег не отпустил.
- Отдай деньги-то! – Возмутился Григорьев.
Евсюков сделал невероятное усилие, чтобы расцепить пальцы, сжимавшие купюру. Все его нутро противилось этим действиям, мозг посылал отчаянные сигналы, умоляя Евсюкова убрать деньги в бумажник, и что есть мочи бежать отсюда. Он был бы невероятно рад послушаться, но оказался заложником собственной лжи и бахвальства.
Довольный Григорьев проверил карманы, нащупал червонец, но не стал его отдавать, посчитав, что Евсюкову такая мелочь ни к чему и, разведя руками, сказал:
- Нет, Андрюх, ни рубля. Не поверишь, все на карточке.
Водитель убрал купюру Евсюкова в кошелек и снова развел руками.
На Евсюкова было жалко смотреть. Он проклинал все на свете, начиная с себя и заканчивая всевышним, придумавшим этот ужасно жестокий и несправедливый мир.
- Ну, пока! – Включил зажигание Григорьев.
- Так может, ты меня до работы тогда довезешь? – Пытался схватиться за соломинку Евсюков. Денег было уже не вернуть, но попытаться хоть что-то получить за них можно. Но водитель был не приклонен.
- Не могу, Андрюха! Сам опаздываю. На встречу с заказчиком. Давай-давай, выходи.
Евсюков вышел. Григорьев тут же сорвался с места и помчался, приплясывая на ходу от радости. Утро для него сложилось крайне удачным. Чего нельзя сказать о Евсюкове. У него снова зачесалась правая рука, и он с ненавистью посмотрел на нее, а затем и на левую?
- Вот и встретились! Довольна? – Спросил он у руки и направился к метро.
Евсюков спускался на эскалаторе и думал о том, что ему еще нужно заплатить за электроэнергию.
Нелегко начинать новую жизнь с полным нолем в бумажнике.

25.12. 2011 г.

Опубликовано:	26.12.2011 13:27
Создано:	25.12.2011
Просмотров:	2675
Рейтинг:	0
Комментариев:	0
Добавили в Избранное:	0

встреча

Ваши комментарии

Чтобы оставить комментарий необходимо авторизоваться