Я понимаю, что "рыцарский" турнир - это игра, во многом шутливая и забавная. Но предложенная Наташей тема, неожиданно уронила меня на самое дно память. И выбраться оттуда я смог - только написав этот рассказ. Не сердитесь, если не смогу вас улыб
Теперь в комнате всегда было темно. Ночью глухие шторы светомаскировки полагались по режиму военного времени, а днем их не поднимали, "чтобы сберегать тепло". Так говорила мама. Хотя сберегать было нечего.
Петька тихонько плакал, сидя около топящейся буржуйки. В буржуйке горели корабли. Эсминец, тральщик и два буксира. Они были даревянные.
Это были его любимые игрушки.
С тех пор , как кончились последние дрова, привезенные отцом на санках откуда-то "с Голодая", в ход пошло всё, что могло гореть и давать тепло. Сперва сожгли табуретки, потом какие-то "ненужные" книги, потом большой сундук из прихожей и верхнюю часть старинного резного буфета. Теперь пришло время игрушек. Деревянные кубики и большой складной "домик" - сгорели первыми. А вот теперь - и корабли.
Петька очень просил их не сжигать. Но мама сказала:
- Не плачь, война кончится - купим тебе новые кораблики. Всё равно ты в них не играешь.
Это было правдой. Играть в тёмной и промёрзшей комнате - не хотелось. И, вообще не хотелось играть. Они с отцом почти не вставали с постели. Лежали одетые под двумя одеялами и , наброшенным сверху отцовским пальто, сшитым перед войной из толстого черного драпа, с каракулевым воротником. Пальто было тяжелое, но всё время куда-то сползало и Петька, крутясь под одеялом, старался "поймать"
его на себя...
Отец слёг после возвращения с последней поездки "на окопы". Сослуживцы привезли его на грузовике откуда-то из-под Средней Рогатки, полуживого. Мать долго тащила его по лестнице на пятый этаж. У отца была бронь и в армию его не брали. Он работал "по заданию РККА". Что это такое Петька не знал. Но отец всё лето и осень уезжал копать окопы. Посылали. Однажды, под Лугой, когда фашисты прорвали нашу оборону, он чуть не остался в тылу у немцев.
Несколько дней они выходили лесами "с лопатами наперевес" - шутил потом отец. Вернулся он весь почерневший, в драных брюках и с седым пушком вокруг лысины. Когда он снял пиджак, то у рубашки не оказалось одного рукава. Рукавом была подвязана подошва ботинка "просившего каши". На оборонных работах, поначалу кормили хорошо. Однажды, отец принёс им оттуда две мясных котлеты между двух толстых кусков черного хлеба. Но это было в начале осени. Потом началась блокада. И голод. Нормы по карточкам всё урезали и хлебный паёк для детей и иждивенцев ( для Петьки с мамой ) дошел до 125 граммов.Такой тоненький коричневый ломтик.
Теперь все мысли крутились вокруг еды. И заботы - тоже. О еде заботилась мама. У неё почему-то было больше сил. Она все время пропадала где-то, стараясь повыгоднее отоварить карточки. Или уходила из дома с сумкой, в которой лежали какие-то вещи. Вещи она меняла на хлеб или крупу у Мальцевского рынка. Однажды она выменяла серебряные ложки на три пакета ячменного кофе с цикорием. Мама очень радовалась и даже улыбалась, потому что можно было пить кофе, а из кофейной гущи жарить оладышки. Но гущи оставалось мало и оладышки получались маленькие и только по одной штучке: папе, маме и Петьке.Мама жарила их на олифе. Олифа противно воняла. И в комнате стоял смрад. Но оладышки можно было есть. Петька клал оладышку в рот и сосал. Сперва было горько, но потом горечь проглатывалась и во рту крутилась вкусная крупичатая кашица. Если проглотить кашицу, то все равно оставалось много крупинок. Петька долго вылавливал их языком из-под щёк и разжевывал. По несколько или по одной. Удовольствие от еды растягивалось надолго.
Другой маминой заботой - была вода. Из кранов на кухне и в ванной уже давно ничего не текло. Водопровод замёрз. За водой ездили или ходили на Неву. Далеко. В конец Херсонской улицы. Там были проруби, и из них брали воду.
Однажды, ещё до Нового Года, мамам взяла с собой Петьку. Они везли воду в двух бидончиках на маленьких петькиных санках с задком. Мама пристёгивала бидончики к задку папиным ремнём и они не падали. Петька решил помочь и стал подталкивать санки сзади. Но подскользнулся и свалился на бидончики. Санки перевернулись и вода пролилась, а Петька упал в пролитую на снег воду и промок. И штаны и варежки. Мама отвела его домой, переодела, а сама пошла на Неву второй раз. С тех пор за водой его не брали. Да и морозы стояли - лютые. Это было страшное слово. Петька его боялся. "Лютый мороз, Лютый зверь, Лютый враг".
Недавно санки украли. Мама привезла воду, оставила санки в подъезде и понесла бидончики наверх. А когда вернулась за санками, - их не было... Мама пришла домой, села на стул и заплакала. Теперь она носила воду с Невы в руках. По пол-бидончика. Больше ей было не донести.
Умываться они перестали давно. Мама протирала отцу и Петьке лицо и руки мокрой тряпочкой. Утром и вечером. И в бомбоубежище, когда объявляли воздушную тревогу, они больше не спускались. Отцу было не подняться по лестнице на пятый этаж. Да, и бомбоубежище у них в доме было ненастоящее. Его переделали из полуподвала, в котором до войны был детский садик. Просто заложили окна кирпичом и мешками с песком. Так что, если бы в дом попала бомба,- такое бомбоубежище всё равно бы не спасло. Да и привыкли уже к налётам и обстрелам.
Но это всё было не главное. Главное было то, что всё время хотелось есть. И мысли , и мечты, и воспоминания крутились вокруг еды. Их было много. Они постоянно представлялись Петьке в образах всяких вкусностей. Рот заполнялся жидкой слюной. Он глотал слюну и от этого ещё больше хотелось есть
Мама говорила им с отцом, что такие мысли от сея надо гнать. Петька пытался гнать. Но они не уходили.
А ещё - всё время умирали люди. От голода. Теперь - это называлось: от дистрофии. Первой умерла в их квартире Мария Антоновна. Жиличка.
Очень тихая, незаметная женщина с круглым лицом в круглых очках. Счетовод.
Кроме Марии Антоновны в квартире жили все свои: Петька с родителями, мамина сестра - тётя Тоня с дочкой Кариной и Ликой - старушкой полу-родственницей, полу-прислугой. Муж тети Тони - Иван Андреевич был на войне. Начальником госпиталя. От него давно не было писем и тётя Тоня всё время плакали и причитала.
Мария Антоновна жила в маленькой комнате, отделённой от кухни фанерной перегородкой. Её подселили "по уплотнению". Наверное, давно, потому что в петькиной памяти - она всегда там жила. Мария Антоновна потеряла карточки, а , может быть, их у неё вытащили. Она пришла домой, сказала об этом Лике и заперлась в своей комнатушке. И не выходила. Она, вообще редко выходила. Поэтому только через три дня мама постучала к ней в дверь. А она не отвечала. Тогда вызвали управдома. Он сломал дверь и все увидели, что Мария Антоновна сидит за столом мёртвая. Потом какие-то люди унесли её, завёрнутую в одеяло. Мама и Лика ходили провожать её до улицы, а тётя Тоня - только крестилась...
А потом начали умирать "за стенкой". Там тоже жили мамины родственники. Просто раньше квартира была одна, но у неё было два входа: парадный и черный и её разделили - на две, по "семейным делам". Какие это были "дела" - Петьке не объясняли. Там жила его бабушка - мамина мама, мамин младший брат - дядя Гоша и ещё один брат - дядя Коля с женой и Митькой. Митька был младше Петьки на два года, но Петька его не любил, потому что Митька всегда лез драться , а Петька драться не умел.
Сперва умерла бабушка , она была совсем старенькая. Потом дядя Коля. Он много пил раньше, и когда приходил домой пьяный, то "за стенкой" начинался скандал. Там громко кричали, что-то падало и гремело. Мама стучала в стенку кулаком, но это редко помогало. Дядя Коля работал на заводе "Арсенал" фрезеровщиком. Делал снаряды и пушки. Теперь он редко приходил домой. Ночевал на заводе. Там он и умер. "Прямо у станка" - говорила мама. На "Арсенале" работал и дядя Гоша. Он был молодой, но его не взяли в армию. Не отпустил завод. Потому что у него были "золотые руки" и он был "незаменим". И ещё он был красивый и к нему женщины "липли". Он отдал свою рабочую карточку дядиколиной жене, "в семью", когда дядя Коля умер. Сказал, что на заводе им выдают обеды. После этого он сильно ослаб и слег. С завода к нему приходила дружинница. Он всё просил её: "Не дайте мне умереть, не дайте мне умереть". И завод устроил его в стационар - подкормить. Но до стационара он не дошёл - упал на улице и умер. Приходил управдом и принёс его документы. Сказал, что его похоронят в братской могиле. Теперь всех хоронили в братских могилах...
У мамы был ещё один брат, старший. Дядя Саша. Он служил в Ополчении. Туда он пошёл добровольцем, потому что был партийным. Но на передовую его не послали, а сделали начфином. Он до войны работал главным бухгалтером в Академии Наук - в Институте археологии.
Недавно он пришел в гости. Радостный и весёлый, чуть не танцевал, потому что у него родилась дочка. Это событие надо было отметить. Поэтому он пришёл к маме, своей любимой сестре. Они же оба были Александры.
Дядя Саша принёс "маленькую" Московской водки, полбуханки хлеба, пол-плитки шоколада "Золотой якорь" и литровую банку хряпы - тёмно-зелёной квашеной капусты, - в подарок. Затопили буржуйку. Мама зажгла керосинку, чтобы скорее вскипятить чайник, коптилку и две ёлочных свечки. В комнате стало почти светло.
Керосинкой пользовались редко - экономили. Керосиновая лавка закрылась ещё до Нового Года.
Мама постелила на стол белую скатерть, поверх клеёнки, и сели праздновать.
Дядя Саша с отцом выпили по рюмке водки и все ели хряпу с хлебом. Потом пили прозрачный кофе с кусочками шоколада. Петьке дали самый большой кусочек. Он долго лизал его языком, держа двумя пальцами. Потом. когда осталось совсем мало, положил в рот и сидел зажмурившись - наслаждался, пока всё не проглотил.
Отец сразу заснул, прямо на стуле. А мама с дядей Сашей ещё долго разговаривали. Мама очень беспокоилась: девочка родилась маленькой - два с половиной килограмма, но дядя Саша говорил, что всё будет хорошо и роды прошли нормально, и девочка здоровенькая, и он уже нашел не Ржевке женщину, у которой сохранились две козы. Он у неё будет брать молоко и даже заплатил вперёд; и что скоро ожидается прибавка хлеба - до 300-т грамм.
- А ты представляешь, у девчонки в документах будет написано, что она родилась в Ленинграде в 42-м году! Главное - дотянуть до весны. Весной трава пойдёт. Из молодой крапивы можно варить щи. И ещё, оказывается, есть много трав съедобных: лебеда и сныть, например. Из них можно делать салаты и печь лепёшки. Витамины же! И всем разрешат огороды. И будут выдавать семена овощей. Семена в городе есть и ещё должны прислать из других городов, где нет войны...
Потом заговорили про эвакуацию.
Но тут Петька уснул.
А на другой день, когда мамы не было дома, пришла тётя Тоня и принесла тарелку студня. Она
заходила только тогда, когда мамы не было дома. У них всегда почему-то были "натянутые отношения". Перед самой войной Иван Андреевич собрался ремонтировать старую мебель и купил несколько плиток столярного клею. Но не успел: его сразу же мобилизовали на фронт. А клей остался. Теперь Лика нашла эти плитки, и они варили из них студень с перцем и лавровыми листиками. И ели его с хлебом. Хлеба у них было много, потому что Карина устроилась работать грузчиком на хлебозавод. Она была молодая и спортсменка. Перед войной она учила в Университете санскрит. Петьке очень нравилось смотреть, как Карина выводит на бумаге санскритные буквы. Буквы были очень красивые и совсем не похожие на наши. Теперь она перестала ходить в Университет и пошла работать.
Она работала через день. И в эти дни Петька с нетерпением ждал того позднего часа, когда Карина возвращалась домой. Как только в двери поворачивался ключ,Петька вылезал в тёмную прихожую. Туда же выходила Лика с керосиновой лампой - встречать. От Карины в прихожей разливался замечательный аромат хлебозавода.
Она быстренько раздевалась и шла в комнату. И там начиналось самое главное. Карина оттягивала ворот свитера, залезала рукой к себе на грудь и доставала оттуда обломанные кусочки горбушек и корок; потом такие же обломки доставались откуда-то из-под юбки.
Всё это богатство она складывала на полку холодной изразцовой печки, потом выбирала две-три корки, отдавала их Петьке и говорила:
- Вот твой доп-паёк. Забирай и дуй восвояси. Мне переодеваться надо.
Петька выходил в глухую темноту прихожей и пока старался разглядеть чуть заметную полоску света под своей дверью, успевал откусить кусочек горбушки и упаковать его за щекой.
Остальное он честно отдавал маме.
В этот день мама ходила на папину работу. Хлопотать. она уже давно хлопотала об эвакуации папы из Ленинграда.
И вот - сегодня всё свершилось!
Мама вошла в комнату, села на стул и сказала:
- Через три дня мы уезжаем. Надо собираться.
Потом достала из своей меховой муфты серенькую бумажку. На ней было написано:
ЭВАКУАЦИОННОЕ УДОСТОВЕРЕНИЕ
Выдано кандидату биологических наук
гр. ----------ФИО ----------- 1901 г.р.
направляемому из Ленинграда на работу
в г.Тобольск в качестве инженера-тех-
нолога.
С ним к месту назначения следуют:
жена---------- ФИО---------1900г.р. с
сын--- имя--- семи лет
Всесоюзный ---------------- институт
просит железнодорожные власти оказывать всяческое содействие по пути следования указанных лиц.
Ниже стояла дата, круглая печать и подписи:
директора, парткома и профкома
- В субботу, в 10 часов за нами приедет машина, на которой всех ваших эвакуируемых повезут до станции Жихарево, через Ладожское озеро. В Жихарево формируются эшелоны. Там мы будем садиться на поезд. Там уже кормят. Выдают настоящие сухари и суп и кашу.
Папа сказал:
- В Тобольск - это хорошо. Там много рыбы.
Прокормимся. Только до субботы надо еще дожить.
Вечером мама сварила из остатков хряпы и пшена большую кастрюлю щей. На три дня, чтобы хватило до отъезда. Опять зажгли огарки ёлочных свечей и керосинку. На керосинке лежал кирпич. Он нагревался и потом долго отдавал тепло. И его клали в постель. В ноги.
Они ели щи с маленькими сухариками из пайкового хлеба. Мама резала пайковый хлеб на мелкие квадратики, клала их на маленький поднос и сушила на печке. Хлеба в пайке было так мало, что его можно было съесть за два укуса. А с сухариками удовольствие от еды растягивалось и так съедать хлеб было "выгоднее". Высушенный хлеб мама делила на три кучки и её кучка всегда оказывалась меньше. Из-за этого они начинали ссориться с папой. Папа говорил, что она себя обделяет и, что это очень глупо, потому что ей тяжелее , чем нам, и если она умрёт - то нам конец. И он всё старался отсыпать от своих сухариков в её кучку. И так случалось каждый раз.
Когда сухарики съедали, поднос отдавали Петьке. На нём ещё оставались мелкие крошки.
Петька слюнил палец, собирал их с подноса и отправлял в рот. Мама называла это: "петрушкин десерт".
И сегодня, когда всё было съедено он подвинул поднос к себе, и уже поднёс палец ко рту. Но тут случилось страшное. Отец вдруг выхватил у него из-под рук поднос и начал жадно слизывать с него крошки.
Мама смотрела на него большими ужасными глазами, потом тихо сказала:
- Гека,- так она называла отца,- ты обалдел.
Отец уронил поднос и, согнувшись пошёл к кровати. Он хотел лечь, но никак не мог поднять на кровать ногу. Он всё старался поднять, а у него не получалось. Наверное, - не хватало сил... Тогда он упал на кровать животом и уткнулся лицом в одеяло.
Они с мамой затащили папины ноги на кровать. Он отполз на своё место к стене и отвернулся. Он лежал не шевелясь, только плечи у него вздрагивали и тряслась голова... А мама, сложив руки на груди, долго стояла, отвернувшись к окну, и смотрела в глухую черную штору. Потом как-то резко вздохнула, открыла дверцы шкафа и стала разбирать одежду, откладывая вещи на кушетку, - начала готовиться к отъезду.
Петька залез под одеяло, закрыл глаза и тоже начал думать про эвакуацию и про город Тобольск.
Ему приснился очень интересный сон. Будто он сидит перед большим столом. А стол - как море: синий и по нему бегут волны. А перед самым петькиным носом стоит огромный военный корабль, очень красивый. Весь - из кондитерских изделий. Корпус у него - пряничный, надстройки - из бисквитных пирожных и печенья, иллюминаторы - из зеленоватого мармелада и три трубы ( как у "Авроры") - из длинных круглых вафель с начинкой. ( такие, еще в начале войны, у кинотеатра "Колизей" на Невском продавала лотошница в белой куртке - вкусные ) Пушки сделаны из шоколада, и спереди
висит шоколадный якорь. Петька цапнул якорь и сунул его в рот. Но тут же испугался, что корабль нечем будет остановить и он может уплыть. И корабль взял и поплыл. Но Петька успел ухватить его за трубу. Труба отломилась и осталась у Петьки в руке. А корабль быстро, быстро уплывал дальше и дальше, становился всё меньше и меньше и - исчез... А Петька тут же проснулся с радостным чувством, что у него осталась вкусная вафельная труба. Но ладошка была пустая и холодная. Трубы не было. Была только черная комната и где-то далеко в ночи
слышались разрывы и пушечные выстрелы.
от этого тихонько дребезжали стёкла в окнах.
Он лежал на спине между отцом и мамой , ему было жалко сна и хотелось плакать. Потом он снова начал дремать. Но что-то не давало ему уснуть. Мешало и беспокоило. Наконец он понял, что у него замёрз правый бок и правая рука.
Левая сторона, там где лежала мама, - была тёплой. А правая - мёрзла. Он протянул руку и случайно дотронулся до руки отца. Рука была ледяная. Но в полусне Петька ничего не понял. Он повернулся на левый бок, прижался к тёплой маминой спине и уснул.
Аркадий, бандерольку получил. Доставили аж до дверей, чего никогда не случалось. Книга собрана профессионально, с любовью и стала, пожалуй, самым позитивным событием для меня за последнее дурацкое время (теперь, ей-богу, пусть хоть интернет отключают, уже не страшно). Спасибо вам за этот подарок, я очень тронут!!!
Аркадий, добрый день. Баллов добавил. Возможно, в другом браузере или на другом устройстве список баллов будет выглядеть нормально. Вы с компа выходите или с планшета-мобильного?..
