Его звали Джон.
Просто-напросто Джон.
Таких везде миллион,
куда не поткнись…
Он просто ходил по свету,
Всем говорил: «Путешествую…»
Но его мирное шествие
было всего лишь поводом.
Жалким всего лишь поводом
чтобы бежать от себя…
Ведь если бежать трубя
о том, что ты убегаешь,
все тебя презирают,
а если они считают,
что ты бежишь просто так,
то, может, лишь покачают
вслед тебе головой…
С собой
Джон носил друга.
Точнее – носил подругу,
Носил на поясе в домике
из нержавеющей стали.
Если б вы только знали,
что то была за дружба…
Такой теперь не бывает.
Когда Джон отдыхал,
она его поучала.
И мудрость ее была мудрой,
и жидкой, и жгла внутри.
Пару глотков – и в путь.
…А с вечера – до зари
Джон засыпал где придется
в своем персональном ковчеге
с правом эвакуации
на случай новых потопов,
эмоциональных взрывов,
атаки злых марсиан,
и прочей всей суеты
которая существует,
но все же не наполняет
той пустой пустоты,
которая шепчет на ухо:
«Джонни, ты одинок?…»
А какой же, скажите, прок
сидеть, плевать в потолок,
лучше собрать рюкзак
и двинуться наугад,
сквозь время, ветер и мрак –
коль уж принято так
что мужчине, чтобы быть нежным
нужен законный повод,
а это весомый довод,
к шагу в ошибку «Брак».
И Джон начинает поиск,
сквозь мрак, ветер, и время –
ведь его породило племя,
обреченное верить в чушь,
что две половинки яблока
могут стать одним целым,
несмотря на разницу в сорте…
