Удивительно мне, как некоторым все сходит с рук. А пуще всего изумляет, когда в них стараний никаких для этого не просматривается. Видимых, по крайней мере. За примером далеко ходить мне незачем – тут же всплывает в памяти одногруппник мой Копылов. Вот уж кому все нипочем было! Для предметности разговора приведу единственный из множества случаев, когда он походя выходил сухим из воды, в, казалось бы, безнадежной ситуации.
На военной кафедре в нашей альма-матер фишка была дневалить студентам по очереди. В смысле торчать ванькой-встанькой подле невзрачной тумбочки. Так сказать, для приобщения к армейской службе.
Воинские правила, в общем-то, незатейливые, но выполнять их требуется с душой, чтобы комар носа не подточил, а это не такое простое дело, как на первый взгляд кажется всяким, вроде меня, штатским лицам. Взять хоть бы обувь. К ней у сынов Марса почему-то особо трепетное отношение. Один из служивых преподавателей, помню на третьем курсе, построив в шеренгу нас, так и сказал: «Обувь – лицо военного человека». Что тут скажешь – попробуй-ка возрази!
И вот Копылову подошла очередь заступать в наряд. Дождик в тот день накрапывал. Посему Копылов недолго думая смазал для непромокаемости свои туфли неким чудо-средством, презентованным ему приятелем из химико-технологического института. Забегая наперед, скажу, промокать башмаки действительно перестали, но зато, радикальным образом потеряв прежний глянец, пребывали теперь навсегда в унылой тусклости. И в эдакой обувке заявляется он, как ни в чем не бывало, на инструктаж перед заступлением на ответственный пост в коридоре военной кафедры к одному из ее майоров.
От подобного разгильдяйства тот немедленно меняется в лице и командует хорошо поставленным голосом:
- Привести сейчас же в порядок туфли!
Расталдычивать про бесперспективность такого занятия Копылов не стал, понимая, что его никто слушать не станет, и принимается на стоящей рядом с пресловутой тумбочкой подставке для чистки обуви заведомо невыполнимо наводить лоск на свои штиблеты.
Майор видит, студент не отлынивает, а, наоборот, очень даже усердствует, и глазам не верит, что башмаки никак сиять не желают. Посему он приседает и принимается сам за дело, силясь доказать, что студент валяет ваньку.
За этими делами оба, естественно, пропускают момент прибытия начальника кафедры. Первым спохватывается Копылов, майор-то, согнувшись в три погибели, над его обувкой колдует, и орет во всю мощь своих легких:
- Смирно!
Полковник скользит глазами по Копылову и, когда упирается взглядом в лишенные всякого блеска туфли, вопрошает, подразумевая, само собой, интонацией, что от наказания теперь никому не отвертеться:
- Времени не нашлось почистить чоботы?
- Они сами по себе такие, чисть их не чисть, - не сморгнув глазом ответствует Копылов и смотрит на главного военного в институте с такой простодушной искренностью, что усомниться в его словах тому и в голову не пришло. – Вот и товарищ майор подтвердит это. Он лично проверил.
Полковник переводит взгляд на своего подчиненного с щеткой в руке, и тот заливается краской. Хмыкнув, начальствующее лицо направляется прямиком в свой кабинет, а майор семенит униженно сбоку, торопливо излагая свою версию случившегося.
И всё, инцидент подчистую исчерпан. Для Копылова, во всяком случае.
Будь я на его месте - огреб по полной, мало б, во всяком случае не показалось, а ему как с гуся вода. При том, что ко всему прочему он туфли себе чистить вынудил целого майора.
Когда бутылку подношу к губам,
чтоб чисто выпить, похмелиться чисто,
я становлюсь похожим на горниста
из гипса, что стояли тут и там
по разным пионерским лагерям,
где по ночам — рассказы про садистов,
куренье,
чтенье «Графов Монте-Кристов»...
Куда теперь девать весь этот хлам,
всё это детство с муками и кровью
из носу, чёрт-те знает чьё
лицо с надломленною бровью,
вонзённое в перила лезвиё,
всё это обделённое любовью,
всё это одиночество моё?
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
