Мутный сон прерывается утренним светом. Во рту сушняк. Левая рука затекла: на ней улеглась какая-то девка. Ее подруга тихо сопит, уткнувшись носом в мое правое плечо. Комната с мрачными коричневыми обоями, на стенах иконы: святые угодники скорбно взирают на нас. О, Господи! Где я? Кто я? Кто эти две лахудры? На ад это место не похоже, на рай тем более. В мусульманском раю, правда, есть гурии, но эти красотки до гурий не дотягивают, да и я вроде пока не обрезан.
Потихоньку память начинает возвращаться. Светленькую справа, кажется, зовут Аня, работает в каком-то фастфуде. Та, что слева, темненькая, кажется, Вероника, будущий юрист. Это ее квартира, вернее, ее тети. У кажется Вероники чересчур религиозная тетя, увешала все стены иконами, замучила родных поучениями. Сейчас тетя в отъезде. О май гот, у такой тети такая племянница. Но чему тут удивляться, так всегда и бывает. Потихоньку высвобождаю руку. На часах четыре с копейками, надо спешить.
– Уже уходишь, зая? – шепчет кажется Вероника.
– Надо ехать, солнышко, – говорю, нежно целуя сонную деваху, – я позвоню.
Вспомнить бы кому я обещаю позвонить. Впрочем, какая разница. Где я? Кто я? Смотрю в зеркало. Ничего себе зая – к человеку с такой рожей даже гопники не подходят, только милиция останавливает для проверки документов. Все-таки надо побриться. Спасает привычка помимо презервативов брать с собой одноразовый станок. Холодный душ приводит в чувство: начавшийся было вертолет благополучно возвращается в родной ангар. Шлю воздушный поцелуй обеим гуриям и выхожу в подъезд. Все-таки кажется Аня немного похожа... но стоп, я обещал себе не думать об этом. Надо торопиться. Свежий воздух наполняет легкие, я снова бодр и полон сил. Я помню кто я: я – хозяин Бурьяна.
2. УТРЕННЯЯ ПРОГУЛКА. НАЧАЛО
Еще нет шести. Подъезд моего дома. Лифт до тринадцатого этажа. За дверью слышится нетерпеливый топот и скрежет когтей. «Бурьян, привет! Здравствуй, морда!». Счастливая псина, без малого шестьдесят килограмм веса, едва не сбивает с ног.
Идем мимо парка к пустырям или, правильнее сказать, к пустошам за гаражами. В эти места, отрезанные с трех сторон заболоченной речкой, никто не заходит кроме бомжей, маньяков и собачников вроде меня.
«Бурьян, гуляй». Спущенный с поводка зверь бежит рысью, нарезая круги, заново исследуя знакомую территорию, но не теряя хозяина из виду. Сильный, как кавказская овчарка, быстрый, как гончая, бесстрашный, как питбуль, и хитрый, как оборотень в собачьей шкуре. «Буря, ко мне!» – кричу, и пес за считанные секунды прилетает и садится глядя на меня своими умными глазами. Мне немного жаль хозяев маленьких собак, они не видят этот преданный и в то же время веселый взгляд сильной собаки. Когда не забитая трусоватая шавка, а уверенный в себе зверь добровольно тебе подчиняется, чувствуешь себя заклинателем, которому подвластна стихия, или нет, чувствуешь себя частью стихии. «Молодец, Бурь! Иди гуляй» – хвостатый друг продолжает осмотр наших владений. В девять я должен быть в офисе, но можно не торопиться, у нас еще как минимум два часа.
Бурьян скрывается за кустами, как вдруг оттуда доносится крик, рычание и шум драки. Подбежав, вижу, что Бурьян повалил и треплет за холку Аякса, хозяин которого лежит рядом, тщетно пытаясь их растащить. Снимаю Бурьяна с притихшей немецкой овчарки, поднимаю отставного полковника, осыпающего меня ругательствами.
– Да будет тебе сердиться, дядя Костя, он ведь его даже не цапнул, только помял.
– Кто бы тебя, дурака, помял! Что же ты, Коля, не понимаешь, что пристрелит кто-нибудь и собаку и тебя?
– Если собаку, то, конечно, жалко. А если меня, то я, может, благодарен буду.
Константин Сергеевич пристально смотрит мне в глаза:
– Ты это брось, парень. Вы, молодежь, взяли моду чуть что травиться, вешаться. Кто жить будет, если все молодые перемрут? Девушку тебе надо найти хорошую и жениться. Давно пора.
– Хорошим девушкам я не интересен, да и плохим интересен в другом качестве.
3. ПРОДОЛЖЕНИЕ УТРЕННЕЙ ПРОГУЛКИ
Уходим с места битвы. На дорожке, где в прошлом году нашли мертвого бомжа, Бурьян обнюхивается с рыжим сеттером Боней. Аякс – пес с характером, он соперник, Боня – другое дело, к нему у моего друга претензий нет. Бурьяну не придет в голову с ним драться, также как мне с патлатым очкариком, который его выгуливает. Такие мирные отношения у нас со всеми местными сеттерами.
Я не люблю сеттеров как породу, но люблю их как собак. Сам-то я понял что сказал? Нет, все верно. Внешний вид сеттера мне не нравится, но все сеттеры, которых я знаю, собаки спокойные и воспитанные: что шотландцы, что ирландцы. Поэтому для книги и фильма про белого Бима выбрали именно сеттера, чтобы его было особенно жалко. И у собак этой породы и у их хозяев на физиономии написано: интеллигент. У нас с Бурьяном, думаю, совсем другое слово.
На самом деле, он добряк, мой Бурьян. Аякса он лишь слегка поучил за дерзость, рвать бы не стал. Маленькую собачку Бурьян не тронет, не говоря уже о щенке. А перед суками готов на брюхе ползать – каков пес, таков хозяин.
Аякс – неплохой, только нервный, с избытком агрессии. Не надо рычать на Бурьяна – он это простит только суке или какой-нибудь мелочи. Константин Сергеевич кормит Аякса хорошо, гуляет с ним мало, большей частью на поводке, силы овчарке девать некуда. Я сразу вижу, в чем проблема. Отдали бы Аякса на воспитание мне, я бы из него за два – три месяца сделал нормальную собаку. Но мне его никто не отдаст.
У меня и в городе собака без поводка и намордника, только не бегает кругами, а идет рядом со мной. Поверьте, моя команда надежней поводка. Он не рванет от меня, даже если на него кто-то зарычит, а за кошками он сроду не гонялся. Я его пристегиваю лишь когда мы идем возле дома, где сидит участковый – зачем обижать человека. Моя сестра говорит про меня, что дураку закон не писан, а я вам скажу, что законы писаны для дураков, дураками и для того, чтобы из людей дураков делать. Возможно, что я немного перегибаю, но в деревне у деда замков на дверях не было, их только подпирали, чтобы зверь не зашел – и никто ничего не крал. И никому бы не пришло в голову требовать, чтобы на пса, который не нападает на людей, надели намордник. В нашем городе у всех железные двери, на окнах первых этажей решетки, и все равно грабят, убивают, насилуют.
Что вы понимаете в собаках, в людях, в самих себе? Я так и думал, что ничего. Так что молчите. Человеческая глупость меня поражает: как можно считать, что собака страшнее хозяина? Как можно думать, что звери опаснее людей? Это звери строят лагеря смерти, жгут, пытают, расстреливают безоружных? Это звери продают детей на органы, сажают подростков на иглу, убивают родственников из-за квартиры? Да, бывает, что собаки убивают людей (может, один случай на тысячу убийств, совершаемых нами), но и здесь виноваты люди. Это не собака приручила человека, а наоборот.
В девяностые в этих местах обитала стая бродячих псов, с ними в палатке жила женщина, которая лишилась квартиры. Собаки согревали ее зимой. Потом женщина умерла, собак перетравили. Судите сами, кто для той женщины был страшнее: собаки или люди.
Позвольте спросить, вы когда-нибудь получали удар в спину от того, кому верите? Вас когда-нибудь выкидывали, как ненужный хлам? Нет? Значит, вам повезло. Иначе бы вы не собак боялись. Впрочем, ни люди, ни собаки меня не пугают – я не прячусь, наоборот иду навстречу. Чем больше встреч, тем лучше. Все хорошо, лишь бы не думать о той, которую пытаюсь забыть.
Вы только не подумайте, что я собачник-мизантроп, из тех, которые говорят, что собаки лучше людей. Нет, собака не лучше, а проще и наивней – ее легче дрессировать, человек же сложен и хитер.
Но не говорите мне, что собака опаснее, чем я – это оскорбительно. И, раз вы не просите, чтобы я был в наручниках (которые, кстати, меня не остановят), не просите, чтобы я взял собаку на поводок. Нет, если вы боитесь собак, тогда другое дело – я уважаю чужие фобии.
Я, я, я. Что за дикое слово!
Неужели вон тот - это я?
Разве мама любила такого,
Желто-серого, полуседого
И всезнающего, как змея?
Разве мальчик, в Останкине летом
Танцевавший на дачных балах,
Это я, тот, кто каждым ответом
Желторотым внушает поэтам
Отвращение, злобу и страх?
Разве тот, кто в полночные споры
Всю мальчишечью вкладывал прыть,
Это я, тот же самый, который
На трагические разговоры
Научился молчать и шутить?
Впрочем - так и всегда на средине
Рокового земного пути:
От ничтожной причины - к причине,
А глядишь - заплутался в пустыне,
И своих же следов не найти.
Да, меня не пантера прыжками
На парижский чердак загнала.
И Виргилия нет за плечами
Только есть одиночество - в раме
Говорящего правду стекла.
1924
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
