"Белый Бим черное ухо" - самое человеконенавистническое произведение из всех, что я знаю. Только не нужно думать, что "человеконенавистническое" я говорю с осуждением - напротив, - считаю, что человека как такового ненавидеть есть за что. Ту же повесть про Бима взять - если там и сгущены краски, то только в плане концентрации нравственных калек вокруг бедного пса - в реальной жизни такие - и даже хуже! - калеки, хоть и разжижены в пространстве социума, но на душу населения их хватает вполне.
Скажу честно, повесть Троепольского я не читал. Но зато фильм, поставленный по этой повести смотрел дважды. В фильме, помимо главного - трагизма в сюжете, на меня произвела впечатление личность хозяина Бима, очень мягкого, спокойного, тихого человека в исполнении Тихонова. Я люблю мягких людей, люблю людей душевных, где-то даже сентиментальных... у меня и родители были такими. Поэтому с раннего детства во мне было заложено понимание, что люди такими и должны быть, что мягкий человек это, собственно, и есть человек - а, наоборот, грубый, неотёсанный жлоб есть порок, ущерб, человеческий брак... и по мере моего взросления такой сорт людей стал для меня предметом презрения и насмешек. И вот мягкого, прекрасного человека увозят на "скорой", и доверчивый Бим оказывается в мире того самого человеческого брака, в мире жлобья и нравственных уродов. Кончается история трагично: пройдя через череду мытарств и мучений, пёс погибает.
Помню, как я смотрел фильм в первый раз: наш 5-й "а" повели в культпоход в детский кинотеатр "Октябрь". После сеанса выхожу из зала отрешённый, чуть не реву - до того беззащитного Бима было жалко. И снедало вот это досадное чувство беспомощности: вот почему, почему эти жестокие подонки живут, как сделать так, чтобы их на этой земле не было, как сделать, чтобы такие существа, как Бим не страдали?
"Ой, бедную собачку пожалели, да тут людей убивают" - слышу я голос справа от себя. Голос принадлежал однокласснику Сайгину, сыночку школьного завхоза нашего, вреднющей, грубой и надменно-раздражительной бабы, которая никогда, например, спокойно не скажет "я не знаю" - всегда с вызовом в голосе: "откуда я знаю!". Именно за эту грубость и вредность я её терпеть не мог - хотя не помню, чтоб она сделала что-то плохое лично мне. А сынок её, моральный уродец, никогда не упускал возможность выипнуться своим цинизмом. За его поганой репликой я почувствовал его мамашу - мне казалось, что та бы на фильм среагировала точно так же. И вдруг неожиданно понимаю, что мать Сайгина, оказывается, внешне и даже голосом очень похожа на ту мерзкую тётку из фильма, соседку, которая в силу своей врождённой мерзопакостности невзлюбила добрейшего Бима и в конце концов "отдала" его собачникам.
Я приостанавливаюсь, пропускаю чуть вперёд Сайгина и тех, с кем он делился своим "мнением" и затем со всей мочи, с разгону даю ему под зад пинка! На-а-а! Ох, кажется, я в этот пинок свой вложил все силы тела и души. Без остатка. Дальше последовала немая сцена. Сайгин поворачивается ко мне лицом и, испытывая дикую боль, где-то секунду молча на меня смотрит. В его взгляде читается вопрос: "за что-о?!" Естественно, он и не понял, за что - для него то, что он сказанул, было вполне нормальным. Дальше он еле выдавливает из себя: "Ну, ты"... всхлип... "ну, ты-ы"... и, ухватив свою задницу руками, в голос зарыдал!
Надо сказать, что в классе я был почти самым сильным и точно самым наглым, хотя лидером не был - у меня был свой круг друзей, где я выступал генератором идей и инициатором различных авантюрных дел - личность я никогда ничью не подавлял. Но и Сайгин не являлся забитухой, которого каждый мог пнуть - напротив, это был довольно умный, ершистый, вредный пацанчик с замашками вожака. Физически он был крепыш небольшого роста с короткой шеей. Уверен, не нанеси я ему удар ногой так сильно, у нас бы завязалась с ним банальная драка.
На следующий день меня после уроков потащили к директору. В кабинете уже сидели и поджидали меня наш классный руководитель и вся покрасневшая, со злобным лицом мамаша-завхоз. Ясно, это она подняла хай до уровня директора школы - учительница литературы, которая сопровождала нас в походе в кинотеатр, лишь хорошо отругала меня и пожалела плачущего Коленьку... директору о происшедшем она сообщать вряд ли бы стала. Извините, говорю, не рассчитал, ботинки были тяжёлые, вот эти вот. Приподнимаю ногу и показываю свой действительно тяжёлый башмак.
Да, я куражился в кабинете у них, я внутренне ликовал: я отомстил за Бима! Я отомстил миру грубых людей в лице Сайгина и его мамаши! Да так, что грубый мир заплакал и пошёл жаловаться директору. И какая разница, какие меня ждут последствия. Взрослые моего куража не поняли, и инцидент уже, казалось, близился к завершению. Пригласили Колю Сайгина, затем чтобы я у него "попросил прощения". Я кладу ему руку на плечо и, разыгрывая предельную искренность, глядя прямо в глаза, тихо говорю: "Засранец, прости дядю". Такую дерзость педагоги простить не могли! Через день вызвали моих родителей, зазвучали угрозы исключить меня из школы.
Я очень хорошо помню свои мысли чувства в кабинете тогда: перед глазами у меня стоял почему-то не Бим, а его хозяин - мягкий и бесконечно приятный человек в исполнении Тихонова. Мне подумалось: а этот интеллигентный дяденька в моём возрасте - смог бы в подобной ситуации дать пенделя наглому Сайгину? Да навряд ли. Поэтому это должен был сделать я. Понятно, что сейчас я формулирую свои детские мысли по-взрослому, и тем не менее, тогда я чувствовал, что выполнил долг не только перед Бимом, но и перед его хозяином - Иван Иванович того звали, вот вспомнил.
В классе никто из ребят моего поступка не понял: те, кто в тот момент находился рядом с Сайгиным и к кому он обращался, сами были примерно такими же как он - Колян ведь тоже знал, кому говорить. А остальные когда спрашивали, "за что ты Сайгака пропнул, Хан?", я не говорил, за что - месть за Бима была моей сокровенной тайной. "За то, что каз-зёл!" - отвечал.
И вот только сейчас, по прошествии четырёх с половиной десятков лет, я всё же решился открыть свою сокровенную тайну - читателям. Нельзя никакие тайны хранить в себе вечно.
В тот год была неделя без среды
И уговор, что послезавтра съеду.
Из вторника вели твои следы
В никак не наступающую среду.
Я понимал, что это чепуха,
Похмельный крен в моем рассудке хмуром,
Но прилипающим к стеклу лемуром
Я говорил с тобой из четверга.
Висела в сердце взорванная мина.
Стояла ночь, как виноватый гость.
Тогда пришли. И малый атлас мира
Повесили на календарный гвоздь.
Я жил, еще дыша и наблюдая,
Мне зеркало шептало: "Не грусти!"
Но жизнь была как рыба молодая,
Обглоданная ночью до кости, –
В квартире, звездным оловом пропахшей,
Она дрожала хордовой струной.
И я листок твоей среды пропавшей
Подклеил в атлас мира отрывной.
Среда была на полдороге к Минску,
Где тень моя протягивала миску
Из четверга, сквозь полог слюдяной.
В тот год часы прозрачные редели
На западе, где небо зеленей, –
Но это ложь. Среда в твоей неделе
Была всегда. И пятница за ней,
Когда сгорели календарь и карта.
И в пустоте квартиры неземной
Я в руки брал то Гуссерля, то Канта,
И пел с листа. И ты была со мной.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
