- Ну, вот, я и дома, - проговорила Ася в привычную тишину квартиры, закрывая за собой дверь и включив свет в прихожей. Сегодня пришлось засидеться на работе. Доделывала отчёт, который нужно было сдать ещё вчера.
Ася переоделась в домашнее, открыла балкон и окно, на минутку залюбовавшись оранжево-фиолетовым закатом. В комнате свет не включала, и пробившийся из прихожей луч придал обстановке некую таинственность.
Взгляд Аси упал на пачку сигарет, что лежала на столе. Это были её любимые. Лёгкие, приятные. Раздражала только надпись на коробке: «Минздрав предупреждает: курение вредно для здоровья». Подумаешь, чихала она на эту надпись. Достала сигарету, закурила, но вдруг почувствовала, как кто-то прикоснулся к её левому плечу. От страха она чуть не упала в обморок, но сигарету успела сунуть в пепельницу.
Незнакомец подхватил Асю и на руках отнёс на диван. Под голову ей заботливо подложил подушку и сел рядышком.
- Ты кто, откуда? Через балкон перелез, что ли? – чуть успокоившись, спросила Ася. «Маньяк? Вроде, не похоже», - подумала она.
- Кто, кто… Минздрав я. Не конь, и не в пальто. В плащике вот, - редкозубо улыбнулся странный лысый человек, где-то лет пятидесяти на вид.
Он был одет в светлый помятый плащ, расстёгнутый сверху до низу, из-под которого выглядывали застиранные спортивные штаны и выгоревшая серая футболка с жёлтым смайлом «Нирваны», потрескавшимся в районе улыбки.
- Да ну, не прикалывайся. Таких имён не бывает.
- А я не прикалываюсь. Я – он и есть, Минздрав, то бишь. Ты думаешь, я всегда по жизни такой? Нет, конечно. У меня был парадный чёрный костюм с галстуком. Я вращался в высших кругах. Элита, так сказать. Меня уважали, взятки давали. И я, грешен, брал. Кроме основной работы у меня была общественная нагрузка – предупреждать. О вреде курения, алкоголя, наркотиков и беспорядочных половых связей. Иногда разрешал себе попробовать что-то вредное. Соблазн был велик. Ведь всё вредное так или иначе связано с роскошной жизнью. А человек – создание слабое. Размяк я и подался во все тяжкие. Постепенно терял облик респектабельного человека, и вот, допрыгался. Ни костюма, ни здоровья, ни почтения. Так что, если я предупреждаю о вреде чего-то там, то знаю об этом из своего опыта и не для красного словца говорю.
Минздрав отвернулся и стал душераздирающе кашлять. Казалось, лёгкие вот-вот вылетят из его рта и шлёпнутся прямо на вазончик со столетником, единственным украшением узкого подоконника. Этого нельзя было допустить, и Ася решила действовать. Встала с дивана, пошла на кухню, вскипятила молоко, налила в чашку, добавив масло и мёд. Принесла в комнату. Приступ кашля у Минздрава ещё не закончился, и видно было, как ему хреново.
- На, выпей, - сказала Ася, протянув чашку с молоком, - должно полегчать. Что ж ты, как сапожник без сапог. Женился бы, что ли…
- Да ну тебя! – Минздрав чуть не поперхнулся. – Кому я такой нужен, в плащике? Нынешним женщинам богатых женихов подавай! Эх…
Он ещё раз громко кашлянул, и вдруг уменьшился, стал плоским, как бумажный лист, на поверхности которого проступили буквы. «Минздрав предупреждает…» - прочитала Ася. Влетевший с улицы поток воздуха подхватил бумажку, покрутил по комнате и унёс в заоконное пространство.
Ася взяла пачку сигарет, повертела в руках и, вздохнув, швырнула в мусорное ведро.
Дорогая передача! Во субботу чуть не плача,
Вся Канатчикова Дача к телевизору рвалась.
Вместо, чтоб поесть, помыться, уколоться и забыться,
Вся безумная больница у экрана собралась.
Говорил, ломая руки, краснобай и баламут
Про бессилие науки перед тайною Бермуд.
Все мозги разбил на части, все извилины заплел,
И канатчиковы власти колят нам второй укол.
Уважаемый редактор! Может лучше про реактор,
Про любимый лунный трактор? Ведь нельзя же, год подряд
То тарелками пугают, дескать, подлые, летают,
То у вас собаки лают, то руины говорят.
Мы кое в чем поднаторели — мы тарелки бьем весь год,
Мы на них уже собаку съели, если повар нам не врет.
А медикаментов груды — мы в унитаз, кто не дурак,
Вот это жизнь! И вдруг Бермуды. Вот те раз, нельзя же так!
Мы не сделали скандала — нам вождя недоставало.
Настоящих буйных мало — вот и нету вожаков.
Но на происки и бредни сети есть у нас и бредни,
И не испортят нам обедни злые происки врагов!
Это их худые черти бермутят воду во пруду,
Это все придумал Черчилль в восемнадцатом году.
Мы про взрывы, про пожары сочиняли ноту ТАСС,
Тут примчались санитары и зафиксировали нас.
Тех, кто был особо боек, прикрутили к спинкам коек,
Бился в пене параноик, как ведьмак на шабаше:
«Развяжите полотенцы, иноверы, изуверцы,
Нам бермуторно на сердце и бермутно на душе!»
Сорок душ посменно воют, раскалились добела.
Вот как сильно беспокоят треугольные дела!
Все почти с ума свихнулись, даже кто безумен был,
И тогда главврач Маргулис телевизор запретил.
Вон он, змей, в окне маячит, за спиною штепсель прячет.
Подал знак кому-то, значит, фельдшер, вырви провода.
И нам осталось уколоться и упасть на дно колодца,
И там пропасть на дне колодца, как в Бермудах, навсегда.
Ну а завтра спросят дети, навещая нас с утра:
«Папы, что сказали эти кандидаты в доктора?»
Мы ответим нашим чадам правду, им не все равно:
Удивительное рядом, но оно запрещено!
А вон дантист-надомник Рудик,у него приемник «Грюндиг»,
Он его ночами крутит, ловит, контра, ФРГ.
Он там был купцом по шмуткам и подвинулся рассудком,
А к нам попал в волненьи жутком,
С растревоженным желудком и с номерочком на ноге.
Он прибежал, взволнован крайне, и сообщеньем нас потряс,
Будто наш научный лайнер в треугольнике погряз.
Сгинул, топливо истратив, весь распался на куски,
Но двух безумных наших братьев подобрали рыбаки.
Те, кто выжил в катаклизме, пребывают в пессимизме.
Их вчера в стеклянной призме к нам в больницу привезли.
И один из них, механик, рассказал, сбежав от нянек,
Что Бермудский многогранник — незакрытый пуп Земли.
«Что там было, как ты спасся?» — Каждый лез и приставал.
Но механик только трясся и чинарики стрелял.
Он то плакал, то смеялся, то щетинился, как еж.
Он над нами издевался. Ну сумасшедший, что возьмешь!
Взвился бывший алкоголик, матерщинник и крамольник,
Говорит: «Надо выпить треугольник. На троих его, даешь!»
Разошелся, так и сыплет: «Треугольник будет выпит.
Будь он параллелепипед, будь он круг, едрена вошь!»
Пусть безумная идея, не решайте сгоряча!
Отвечайте нам скорее через доку-главврача.
С уваженьем. Дата, подпись... Отвечайте нам, а то,
Если вы не отзоветесь мы напишем в «Спортлото».
1977
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Авторизация
Камертон
