Моему отцу Александру Михайловичу, дедушке Михаилу Егоровичу, и бабушке Марии Степановне посвящаю.
Вспоминал наш герой мальчик Сережа как гостил у бабушки с дедушкой в Карелии.
Они каждое лето приезжали туда с отцом в поселок Гридино.
Наш Сережа очень любил вяленую рыбу, которой на чердаке у бабушки было видимо не видимо, он часто залезал туда, снимал ее с веревок, набирал сколько влезет и шел на лужайку во двор дома, садился на огромный камень, ел рыбу и кидал шелуху и косточки в ведро, пока взрослые занимались другими делами.
Напротив этого камня располагалась собачья будка, которая уже давно запустела, и стала совсем непригодной. Каждый раз когда наш Сережа глядел на эту собачью будку, он задавался одним вопросом:
-Почему будка сейчас пустует? Где собака? Ведь если есть будка, значит и собака когда то была у дедушки с бабушкой?
В один из вечером когда вся семья собиралась а столом, Сережа задал вопрос отцу:
-Папа почему у нашего деда есть будка, ну нет собаки?
На что отец решил рассказать ему историю о собаке по кличке Жэк:
-Понимаешь Сережа, была у нас собака, ты еще совсем маленький тогда был, и не помнишь наверно ее, она любила с тобой играть.
Сережа конечно ничего не помнил, но заинтересовался:
-Папа давай расскажи мне о ней!
Папа продолжил:
-Тогда слушай. Это было давненько, решил твой дед завести собаку, мы тогда поехали с ним в соседнее село Боярское, к одному мужику который продавал щенков, дед хотел с ним договориться, ну что-то о цене они не договорились, и мужик хозяин щенков не захотел продать щенка. А нашему деду и мне очень понравился один щенок, дед отвлек мужика, а я незаметно украл щенка, бросили его к нам в машину и быстренько уехали. Вот так у нас появилась собака, которую назвали Жэком.
Мальчишке стало еще интереснее и он спросил отца:
-А что было потом?
Отец решил рассказать ему все:
-Потом он вырос очень умным псом, стал надежным защитником, и даже спас наш дом от воров.
Мальчишка снова спросил у папы:
-А как это произошло?
Батя продолжил свой рассказ:
-В те времена к нам частенько приезжали цыгане в наш поселок Гридино. В тот день бабушка с дедушкой были на работе. Воры-цыгане влезли в наш дом, украли деньги и все ценности, но во дворе дежурил наш Жэк, он почуял их когда вернулся с прогулки. Воры попытались выйти из дома, и он как начал рычать и лаять на них, они испугались выйти из дома.Потом вернулись твои дед и бабушка и потребовали вернуть все до копейки, пригрозили что спустят на них нашего Жэка, пришлось им все вернуть, ничего не смогли унести. Как только хотят уйти, Жэк не пускает, учуял что не все выложили, пришлось снова все выкладывать им, пока им все карманы не вывернули, тогда только отпустили их с Богом.
Мальчишка очень удивленно восхитился собакой:
-Да вот это история, а какая собака.
А отец продолжил рассказывать сыну:
-Жэк был у нас очень умным псом, бывало приходят к деду друзья-товарищи, хотят потом уйти домой, Жэк лежит на полу, сторожит, увидел что кто-то хочет уйти, рычит, не дает уйти. Товарищи пытаются по всякому его приласкать, и так и сяк крутят вертят, и колбаску кинут и сладости, ничего не берет, и не пускает.
- Пока твой дед не скажет:" Жек, лежать, место!" Только после этой команды могут уйти к себе домой.
Сережа просил отца:
-А еще какие случаи были расскажи мне еще о Жэке папа!
Папа продолжил:
-Раз твой дед поехал на рыбалку, и стал на озере лодку готовить, отцепил ее, а тут волк сзади откуда то появился, накинулся на нашего деда, наш Жэк тут как тут, на волка кинулся, этим спас деда.
Мальчишка на это только произнес:
-Вот это да. А у тебя у самого папа истории с Жэком были?
Папа стал рассказывать ему:
-Конечно сынок были, мы в молодости ходили на танцы, и после танцев из за девчонок случались драки, я никогда не боялся ходить на танцы, ходил с нашим Жэком, он на улице возле клуба меня всегда ждал, как только кто-нибудь задирался и предлагал пойти разобраться, особенно не местная шпана, выходили с ними на улицу, а там Жэк, на этом все сразу успокаивалось.
Мальчик захотел узнать у папы:
-А что случилось с нашим Жэком папа, почему его больше нет?
Папа с грустью рассказал сыну одну историю:
-Тут вышла такая история, наш Жэк не поделил с собаками сучку. Наш Жэк еще тот кабель был, ни одну не пропустит, бывало с собаками сцепиться, всех порвет, потом долго раны зализывает.
И вот в тот день что-то произошло, к деду пришел водитель лесовоза, и рассказал что случайно задавил нашего Жэка, как-то он под колеса угодил, он сам не понимал, как это случилось, так он трагически погиб у нас.
Мы пришли туда где его задавило, он мертвый лежит, забрали его, выкопали яму и похоронили.
Когда папа закончил эту историю, мальчишка прослезился, так ему стало жалко Жэка.
А отец поделился с сыном:
-Больше дед твой не захотел иметь собаку, и будка поэтому и пустует до сих пор у нас.
Постскриптум
Любил ты батя говорить мне:
"Осёла,осёла,осёла!"
Как мне этого не хватает, особенно сейчас.
И Бабушка и дед, Вы все прекрасно знаете, видите все, как мне сейчас не легко на душе, как я сейчас маюсь, и какую классную мадам встретил и полюбил сейчас, вопреки всему, что ни в сказке сказать, ни пером описать, почти как у Пушкина:
"Месяц под косой блестит,
А во лбу звезда горит,
А сама-то величава,
Выступает, будто пава;
А как речь-то говорит,
Словно реченька звучит."
Хочу что бы Вы передали мне Вашу уверенность, Ваши Силы мне, Твою папа несгибаемую Волю.
Как Вы любили петь мне с дедом песню про Андрюшу:
"Эх, Андрюша, нам ли быть в печали,
Не прячь гармонь, играй на все лады.
Поднажми, чтобы горы заплясали,
Чтоб зашумели зелёные сады.
Пой, Андрюша, так, чтоб среди ночи
Ворвался ветер, кудри теребя.
Пой, играй, чтобы ласковые очи,
Не спросясь, глядели на тебя."
Сегодня 5 мая 2024 года.
Ф.Ижорский.
Моему отцу Александру Михайловичу, дедушке Михаилу Егоровичу, бабушке Марии Степановне посвящаю.
Царь Дакии,
Господень бич,
Аттила, -
Предшественник Железного Хромца,
Рождённого седым,
С кровавым сгустком
В ладони детской, -
Поводырь убийц,
Кормивший смертью с острия меча
Растерзанный и падший мир,
Работник,
Оравший твердь копьём,
Дикарь,
С петель сорвавший дверь Европы, -
Был уродец.
Большеголовый,
Щуплый, как дитя,
Он походил на карлика –
И копоть
Изрубленной мечами смуглоты
На шишковатом лбу его лежала.
Жёг взгляд его, как греческий огонь,
Рыжели волосы его, как ворох
Изломанных орлиных перьев.
Мир
В его ладони детской был, как птица,
Как воробей,
Которого вольна,
Играя, задушить рука ребёнка.
Водоворот его орды крутил
Тьму человечьих щеп,
Всю сволочь мира:
Германец – увалень,
Проныра – беглый раб,
Грек-ренегат, порочный и лукавый,
Косой монгол и вороватый скиф
Кладь громоздили на его телеги.
Костры шипели.
Женщины бранились.
В навозе дети пачкали зады.
Ослы рыдали.
На горбах верблюжьих,
Бродя, скикасало в бурдюках вино.
Косматые лошадки в тороках
Едва тащили, оступаясь, всю
Монастырей разграбленную святость.
Вонючий мул в очёсках гривы нёс
Бесценные закладки папских библий,
И по пути колол ему бока
Украденным клейнодом –
Царским скиптром
Хромой дикарь,
Свою дурную хворь
Одетым в рубища патрицианкам
Даривший снисходительно...
Орда
Шла в золоте,
На кладах почивала!
Один Аттила – голову во сне
Покоил на простой луке сидельной,
Был целомудр,
Пил только воду,
Ел
Отвар ячменный в деревянной чаше.
Он лишь один – диковинный урод –
Не понимал, как хмель врачует сердце,
Как мучит женская любовь,
Как страсть
Сухим морозом тело сотрясает.
Косматый волхв славянский говорил,
Что глядя в зеркало меча, -
Аттила
Провидит будущее,
Тайный смысл
Безмерного течения на Запад
Азийских толп...
И впрямь, Аттила знал
Свою судьбу – водителя народов.
Зажавший плоть в железном кулаке,
В поту ходивший с лейкою кровавой
Над пажитью костей и черепов,
Садовник бед, он жил для урожая,
Собрать который внукам суждено!
Кто знает – где Аттила повстречал
Прелестную парфянскую царевну?
Неведомо!
Кто знает – какова
Она была?
Бог весть.
Но посетило
Аттилу чувство,
И свила любовь
Своё гнездо в его дремучем сердце.
В бревенчатом дубовом терему
Играли свадьбу.
На столах дубовых
Дымилась снедь.
Дубовых скамей ряд
Под грузом ляжек каменных ломился.
Пыланьем факелов,
Мерцаньем плошек
Был озарён тот сумрачный чертог.
Свет ударял в сарматские щиты,
Блуждал в мечах, перекрестивших стены,
Лизал ножи...
Кабанья голова,
На пир ощерясь мёртвыми клыками,
Венчала стол,
И голуби в меду
Дразнили нежностью неизречённой!
Уже скамейки рушились,
Уже
Ребрастый пёс,
Пинаемый ногами,
Лизал блевоту с деревянных ртов
Давно бесчувственных, как брёвна, пьяниц.
Сброд пировал.
Тут колотил шута
Воловьей костью варвар низколобый,
Там хохотал, зажмурив очи, гунн,
Багроволикий и рыжебородый,
Блаженно запустивший пятерню
В копну волос свалявшихся и вшивых.
Звучала брань.
Гудели днища бубнов,
Стонали домбры.
Детским альтом пел
Седой кастрат, бежавший из капеллы.
И длился пир...
А над бесчинством пира,
Над дикой свадьбой,
Очумев в дыму,
Меж закопчённых стен чертога
Летал, на цепь посаженный, орёл –
Полуслепой, встревоженный, тяжёлый.
Он факелы горящие сшибал
Отяжелевшими в плену крылами,
И в лужах гасли уголья, шипя,
И бражников огарки обжигали,
И сброд рычал,
И тень орлиных крыл,
Как тень беды, носилась по чертогу!..
Средь буйства сборища
На грубом троне
Звездой сиял чудовищный жених.
Впервые в жизни сбросив плащ верблюжий
С широких плеч солдата, - он надел
И бронзовые серьги и железный
Венец царя.
Впервые в жизни он
У смуглой кисти застегнул широкий
Серебряный браслет
И в первый раз
Застёжек золочённые жуки
Его хитон пурпуровый пятнали.
Он кубками вливал в себя вино
И мясо жирное терзал руками.
Был потен лоб его.
С блестящих губ
Вдоль подбородка жир бараний стылый,
Белея, тёк на бороду его.
Как у совы полночной,
Округлились
Его, вином налитые глаза.
Его икота била.
Молотками
Гвоздил его железные виски
Всесильный хмель.
В текучих смерчах – чёрных
И пламенных –
Плыл перед ним чертог.
Сквозь черноту и пламя проступали
В глазах подобья шаткие вещей
И рушились в бездонные провалы.
Хмель клал его плашмя,
Хмель наливал
Железом руки,
Темнотой – глазницы,
Но с каменным упрямством дикаря,
Которым он создал себя,
Которым
В долгих битвах изводил врагов,
Дикарь борол и в этом ратоборстве:
Поверженный,
Он поднимался вновь,
Пил, хохотал, и ел, и сквернословил!
Так веселился он.
Казалось, весь
Он хочет выплеснуть себя, как чашу.
Казалось, что единым духом – всю
Он хочет выпить жизнь свою.
Казалось,
Всю мощь души,
Всю тела чистоту
Аттила хочет расточить в разгуле!
Когда ж, шатаясь,
Весь побагровев,
Весь потрясаем диким вожделеньем,
Ступил Аттила на ночной порог
Невесты сокровенного покоя, -
Не кончив песни, замолчал кастрат,
Утихли домбры,
Смолкли крики пира,
И тот порог посыпали пшеном...
Любовь!
Ты дверь, куда мы все стучим,
Путь в то гнездо, где девять кратких лун
Мы, прислонив колени к подбородку,
Блаженно ощущаем бытие,
Ещё не отягчённое сознаньем!..
Ночь шла.
Как вдруг
Из брачного чертога
К пирующим донёсся женский вопль...
Валя столы,
Гудя пчелиным роем,
Толпою свадьба ринулась туда,
Взломала дверь и замерла у входа:
Мерцал ночник.
У ложа на ковре,
Закинув голову, лежал Аттила.
Он умирал.
Икая и хрипя,
Он скрёб ковёр и поводил ногами,
Как бы отталкивая смерть.
Зрачки
Остеклкневшие свои уставя
На ком-то зримом одному ему,
Он коченел,
Мертвел и ужасался.
И если бы все полчища его,
Звеня мечами, кинулись на помощь
К нему,
И плотно б сдвинули щиты,
И копьями б его загородили, -
Раздвинув копья,
Разведя щиты,
Прошёл бы среди них его противник,
За шиворот поднял бы дикаря,
Поставил бы на страшный поединок
И поборол бы вновь...
Так он лежал,
Весь расточённый,
Весь опустошённый
И двигал шеей,
Как бы удивлён,
Что руки смерти
Крепче рук Аттилы.
Так сердца взрывчатая полнота
Разорвала воловью оболочку –
И он погиб,
И женщина была
В его пути тем камнем, о который
Споткнулась жизнь его на всём скаку!
Мерцал ночник,
И девушка в углу,
Стуча зубами,
Молча содрогалась.
Как спирт и сахар, тёк в окно рассвет,
Кричал петух.
И выпитая чаша
У ног вождя валялась на полу,
И сам он был – как выпитая чаша.
Тогда была отведена река,
Кремнистое и гальчатое русло
Обнажено лопатами, -
И в нём
Была рабами вырыта могила.
Волы в ярмах, украшенных цветами,
Торжественно везли один в другом –
Гроб золотой, серебряный и медный.
И в третьем –
Самом маленьком гробу –
Уродливый,
Немой,
Большеголовый
Покоился невиданный мертвец.
Сыграли тризну, и вождя зарыли.
Разравнивая холм,
Над ним прошли
Бесчисленные полчища азийцев,
Реку вернули в прежнее русло,
Рабов зарезали
И скрылись в степи.
И чёрная
Властительная ночь,
В оправе грубых северных созвездий,
Осела крепким
Угольным пластом,
Крылом совы простёрлась над могилой.
1933, 1940
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
