День был изнурительным. Вымотанный, мечтая о тёплой ванне и любимом диване, сегодня он решил срезать путь до дома. Свернув во дворы, пошёл за длинным рядом гаражей. Вышагивая, чтобы не вляпаться в грязь, а то и что похуже, морщился. Запахи были разнообразные. Скорей бы уже очутится дома, дёрнул его чёрт сегодня отдать машину жене.
Возникший запах, выделявшийся на фоне остальных, заставил его с опаской посмотреть по сторонам. Запах дыма. Ну, вот. Чуть впереди, стайка мальчишек. Костерок. Он начал сбавлять ход, готовя обычную тираду, которую произносят все взрослые в таких случаях. Подойдя ближе, рассмотрел ребятишек. Лет от тринадцати и младше. Вон тот вот шкет лет десяти, похож на него в детстве. Вроде нормально одеты, без сигарет в руках. Посмотрел на костёр. Вокруг аккуратно лежали три брёвнышка, на которых ребятня и сидела. Костёр небольшой, весело потрескивал. Рядом несколько пятилитровок с водой, видимо, на всякий случай.
Потрескивание костра переключило внимание, и он посмотрел в огонь. Вот, в небольших рваных клочках дыма поплыли лица давно забытых друзей. И вовсе не этот мальчишка похож на него, а это он сам смотрит завороженно в огонь. И чудится ему десятилетнему, что видит в глубине огня забавных пляшущих человечков. Искренне верит, множество тайн и волшебных историй знают эти человечки. Кажется, что в треске костра можно различить их голоса. Смотрит в огонь, надеясь услышать.
Ребята провожают взглядом странного дядьку. Толстяк остановился скорее всего читать им нотации, все взрослые так поступают. Да только постояв молча, поглядел в костёр и ушёл.
Лёжа на диване, он ощущал смутное беспокойство. Вроде всё было в порядке и на своих местах. Но что-то было не так. И только скользнув взглядом по светильникам он понял, что не так. Никогда не увидит он в этом холодном свете пляшущих человечков. И не услышит волшебных историй.
Ордена и аксельбанты
в красном бархате лежат,
и бухие музыканты
в трубы мятые трубят.
В трубы мятые трубили,
отставного хоронили
адмирала на заре,
все рыдали во дворе.
И на похороны эти
местный даун,
дурень Петя,
восхищённый и немой,
любовался сам не свой.
Он поднёс ладонь к виску.
Он кривил улыбкой губы.
Он смотрел на эти трубы,
слушал эту музыку .
А когда он умер тоже,
не играло ни хрена,
тишина, помилуй, Боже,
плохо, если тишина.
Кабы был постарше я,
забашлял бы девкам в морге,
прикупил бы в Военторге
я военного шмотья.
Заплатил бы, попросил бы,
занял бы, уговорил
бы, с музоном бы решил бы,
Петю, бля, похоронил.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Авторизация
Камертон
