marko 06.12.2021 17:10
Самый загадочный зверь - мурзилка. С крокодилом, положим, все ясно. И чего от него ждать - тоже, в общем, понятно. А мурзилке лично я не доверяю - во-первых, а берете, но без штанов, во-вторых, вечно с фотоаппаратом... чо ходит, чо
Всё началось с того, что однажды мистер Пальмер Кокс, художник и сочинитель, придумал человечков брауни. Конечно нет ничего удивительного в том, что человек с такой фамилией выдумал человека-пирожное. Удивительное началось потом, когда некой писательнице с типичной русской фамилией Хвольсон приснилось имя, и имя это было «Мурзилка». Госпожа Хвольсон тут же применила свой сон к человечку-брауни, который по прочтению опусов вышеназванного мистера Кокса, завел привычку являться ей в хлебном шкафу. О факте имяприложения г-жа Хвольсон тут же сообщила по оптическому телеграфу мистеру сочинителю в Катманду. Пальмер Кокс, живший в то время в Канаде, нисколько не удивился такой буйной фантазии своей почитательницы, - только задумчиво погладил указательным и большим пальцем свои воспаленные ноздри. «Бывает…» – думал Кокс.
Бывает и бывает, но кто же знал, что спустя много лет придется столкнуться с так называемой "фантазией" воочию. Лицом к э...
Однажды, уже в следующем веке, мистер Кокс, как человек разносторонний и одаренный, к тому же с подходящей фамилией, был послан одной из британских служб в далекие Каразыл-кумы секретно противопоставить гуманизм и научную культуру красной вакханалии, угрожающей всему светлому на этой планете, то есть корреспондировать басмачей и других мужественных борцов за светлое прошлое. В один из дней славного приключения, Пальмер, пораженный первозданной дикостью и равнодушию к культурности означенных борцов, в порядке показательного акта цивилизованного гуманизма выменял за вязанку веток саксаула лохматого мальчонку, который завалялся в переметной суме у местного мурзы-бея. На какие-либо штанишки малышу колючек не хватило и покупатель резонно решил, что коль природа - мать, то и стесняться нечего.
Мальчонка не то чтобы понравился господину гуманизатору, а скорее привлек его внимание. Он был очень странный. В чем именно заключалась эта странность Кокс себе объяснить не мог, пока не додумался его анатомировать и вывернуть мехом наружу и тут же зашить хитрыми потайными стежками. «Да это же, блин, Мурзилка!» – удивился мистер Кокс, столкнувшись лицом к лицу с давешним плодом фантазии далекой русской писательницы. Вновь нареченный не смог ни опровергнуть, ни подтвердить предположение ученого мистера, так как рот у него остался с той стороны лица, и он мог только утробно мычать, тщетно пытаясь хоть как-то самовыразится. «Да мать твоя йети, и сам ты йети!» - наконец классифицировал Кокс свое приобретение и, обуянный сочувствием к удивительному крестнику, нарисовал горемыке углем от сигары рот. Однако и этот акт гуманизма ни к чему кардинальному не привел. Мурзилка мычал ещё громче и усиленно махал шерстистыми руками. Тогда Пальмер Кокс, призвав на помощь всю йетитскую силу которую только знал или о которой когда-либо слышал, решительно сунул в конвульсирующие руки горемыки свой фотоаппарат и напялил свою беретку вольного художника на желтую кудрявую голову, чтоб не напекло по такой жаре. Мальчонка мычать не перестал, но дело было сделано и помощь пришла! К тому же, джентльмен резонно заметил, что фотографа ценят отнюдь не за слова и тут же записал себе в блокнотик возникшую в его голове, свободной от давления беретки, сентенцию: "Творить можно и молча!" (Кокс). Прочтя записанное вслух и до слез растрогавшись услышанному, мистер Кокс, как простой Пальмер, одарил Мурзилку ещё и шерстяным шарфом. Ибо пусть сейчас вокруг пустыня, но кто знает на какую ещё далёкую Колыму загонит беднягу планида.
преуспел я в искусстве в котором
я катоном не слыл никогда
А.Ц.
снится мне собеседник усталый араб
с кем визином закапав моргала
мы дымим косяком разливая шарап
восседая на пнях у мангала
он грассирует мне сотоварищ и брат
повертев шампурами при этом
все что нужно не брить никогда бакенбард
чтобы стать гениальным поэтом
и хохочет и кашляет и говорит
размахавшись обрывком картонным
ты дружище зазря обнаглевший на вид
если слыть захотелось катоном
ведь запомнить пора навсегда и давно
раз приспичило жить печенегом
быть поэтами в скорбной россии дано
лишь евреям шотландцам и неграм
и немедленно выпили ты закуси
без закуски нельзя на руси
папиросу смочивши голодной слюной
с хитрым прищуром смотрит мне в оба
поделись произносит степенно со мной
не боишься ли бога и гроба
как тебе современники головы чьи
в бытовой лихорадке сгорая
не узнают о чем ты бормочешь в ночи
понапрасну пергамент марая
напрягая поставленный мозг на вопрос
умным фасом сократа являя
я пускаю поэту густой паровоз
вот такие слова добавляя
я о том бормочу от волненья багров
что страшнее чем черви и ящик
то что много в окрестной природе богов
но из них никого настоящих
и немедленно дунули слышишь родной
ты скрути нам еще по одной
и продолжил ожиданно я и впопад
мастеря смолянистую пятку
мол из всех существующих в мире наград
я избрал карандаш и тетрадку
говорил вот и юности стало в обрез
но покуда мне муза невеста
я живу не тужа только скучно мне без
но конкретно чего неизвестно
улыбнулся аэс папиросу туша
ну тогда протянул не спеша
не гонись ни за девками ни за баблом
ни за призрачным звоном медалей
но в семье многолюдной не щелкай ерблом
чтоб в него ненароком не дали
не победой судьба а бедой наградит
и душой от озноба дрожащей
только чаще грызи алфавитный гранит
ненадежные зубы крошащий
чем гранит неприступней тем зубы острей
ну взрывай черт возьми побыстрей
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.