Была у меня такая любимая женщина. Надя. Любимая – это, однако, под большим вопросом. До неё у меня не было таких женщин, которых я любил так неуверенно. А, может, не любил.
В общем, сомневался я сильно. Стоит ли любить Надю. Она у меня всё время балансировала на грани. Быть или не быть. Такая была мерцающая Большая Светлая любовь. На грани света и тьмы. И такое, оказывается, бывает.
С одной стороны, она мне очень сильно нравилась. Но это проходило. А потом опять появлялось.
Она бывала очень красива. Но это было только иногда. Например, я её сравнивал с одной очень симпатичной мне актрисой, на которую она была похожа почти на сто процентов. Но только пока не улыбнётся. Потому, что в улыбке Нади начинало сквозить что-то лошадиное. А у меня бывшая жена имела эту самую лошадиную улыбку. И меня от Нади сразу начинало воротить. Ей бы при мне не улыбаться вообще.
И так по многим пунктам моих строгих стандартов. Да, я на старости лет стал привередлив к любимым женщинам.
Поведение ея тоже было весьма непостоянным. Она в то время была просто избалована вниманием разных мозгоскрёбов, которые вокруг неё вились роями. Ну, попала девушка в такую жизненную ситуацию, когда она была желаема многими кавалерами. Такое тоже бывает.
У меня никогда никакой ревности ни к кому не было. Я не считал человека чьей-то собственностью. Её дело, кого выбрать. Её право.
Но когда она иногда выбирала из всех мозготрёпов меня, с моей стороны сразу воспламенялась БСЛ. Почему-то. У неё не всегда. Зажигание позднее, как говорят простые люди.
Потом она начинала капризничать, избалованная вниманием других. А со мной не покапризничаешь. Я в очередной раз плевал на всю БСЛ и игнорировал Надю.
До следующей вспышки.
Возможно, это объяснялось просто.
Она была много младше меня. Сказать по правде, она мне в дочери годилась. Поэтому у неё просто не было жизненного опыта, какой был, к сожалению, у меня.
Диалог с Надей состоялся много позже. Когда её жизненная ситуация, полная поклонников и исполнения любых желаний, изменилась кардинально.
********************************
Встретил я её случайно. Обогнал на велосипеде. А она с тяжеленной сумкой тащилась по обочине.
Пришлось по-джентльменски остановиться и предложить повесить суму мне на руль. И проводить до дома.
– Филь. Что-то тебя давно не видно. Ты почему не заходишь?
– А ты, Надь, по мне соскучилась, что ли?
Она подумала и через губу тихо сказала: Да. Соскучилась.
Если бы мы оставались одни на этой планете, после этой фразы следовало бы бросить и велосипед, и суму, упасть в мягкую траву и любить друг друга до изнеможения.
Но не с Надей. Эта фраза у неё мало что значила.
Поэтому я продолжил.
– … так, что жить без меня не можешь?
– Нуу…
Это “нуу” было произнесено с сильным китайским акцентом. То есть с разной высотой звуков в слоге. Это не означало “да”. Это означало: Филин, не будь занудой.
Я продолжил.
– …так, что и дышать без меня трудно?
Тут фаза её настроения сдвигается градусов на сто двадцать. А, может, на все сто пятьдесят.
– Андрей… ты зачем мне это всё говоришь? Ты говоришь очень сложно. Я тебя совсем не понимаю.
– Потому, Надь, что я что-то этого не чувствую. Что соскучилась. И вообще, у тебя и без меня мозго..ов хватает.
Так и сказал. Не стесняясь.
Из предыдущих диалогов известно, что у меня бывших любимых не бывает. Я своих любимых, которые меня по разным причинам бросили, люблю и дальше. И всегда готов принять. Если не занят другими любимыми, конечно.
Только это не относится к любимым под знаком вопроса. Таким, как Надя. Я её люблю и дальше. Но под знаком вопроса. Не обессудьте.
– Филь. Нет уже никого. Давно нет.
Это, опять же, означало – Филин, да мне никого и не надо по жизни. Надоели вы все.
– А я, значит, мимо шёл?
– Филь. Ты же говорил, что любишь меня. Слился?
– Надь, теперь я не понимаю. Что, по твоему, означает “слился”?
– Это значит – кончилась любовь?
– Надя. Моя-то любовь не кончилась. Это твоя ещё не начиналась.
Я, право, после такой, мягко скажем, бестактности, подумал, что разговор прервётся. В таких случаях она говорила: Филь, всё. Я сама разберусь (к примеру). Или, там, суму дотащу. Начинала раздражаться до невыносимости. И я затем подавал в отставку.
Тут же получилось не так. Она заинтересовалась сказанным.
– Это почему так?
– Надь. Можно семнадцать раз сказать “люблю”, “любимая”, “полюблю”, “вылюблю” и так далее. Только всё это будет пустозвонство.
– Почему, Андрюш?
– Потому, Надь, что пока любовь не будет взаимной, этим словам грош цена.
А когда любовь взаимна, то и слов никаких не надо. И так всё понятно.
Она задумалась. По её виду я подозревал, что она первый раз услышала о том, что БСЛ должна быть ещё и взаимной.
После обдумывания ситуации Надя вывернула диалог шиворот навыворот.
– Андрюш… ну какая любовь?… ты человек женатый…
Вот так нихрена… а я и забыл. Что формально ещё состою в браке.
– И что, Надь? Если человек де-юре женатый, у него и любимых женщин быть не может?
– Нууу как? У тебя же жена есть.
(три тональных перехода в слове “нууу”)
Аргумент убийственный. Де-факто жены у меня нет уже лет десять.
– А когда у тебя муж был, ты его любила?
– Когда любить-то? Он приходил пьяный, уходил пьяный. Дай, говорит, сто рублей на пачку сигарет. Надоел. А вообще-то любовь сначала была.
– А у других, ты думаешь, как-то по-другому?
Она надолго замолчала. Видимо, осмысливала сказанное.
Конечно, её сверхзадача ясна и понятна. Ей тупо надо было снова замуж. Не важно, за какого ещё мозгогрёба, но чтоб был крепостным по паспорту.
Она, по неопытности, ещё думала, что бывают такие фильдеперсовые замужи. Которые не важно за кем, не важно, что без БСЛ. Магическая сила записи акта гражданского состояния принималась вполне серьёзно за жизненный страховой полис.
Будто мужика при ком угодно удержат какие-то записи в каких-то бумажках.
На пару слов – это означало действительно на пару слов. Большего их количества она внятно связать не могла. Если начнёшь с ней развивать её же тему, она обычно не выдерживала мужской железной логики, путалась и начинала раздражаться.
От своих мозгоскрёбов она обычно слышала мычание, гыгыкание да мат-перемат.
– По работе, Надь, зайду, если начальник пошлёт. А не по работе – это если пригласишь. Куда-нибудь вне работы. А так – что я в твоей конторе не видел?
Приглашать она меня куда-либо боялась. Предлагаемой помощи по хозяйству не принимала. Она не хотела быть, по терминологии человеческого стада, любовницей. Ей надо было замуж.
– Так значит, нам нечего сказать друг другу? Даже как коллега коллеге?
– Надь… Вот сколько на нашем краснознамённом предприятии баб? Я практически с любой могу парой слов перекинуться. Ниочём. Коллег много, Надь. Знакомых много. Любимых мало. А любящих ещё меньше.
От этой фразы повеяло махровой библейской мудростью. Но не для Нади, конечно. Она таких первоисточников в жисть не читала.
Далее разговор перешёл в её невнятный китайский разновысокий перепев междометий и в мои короткие неохотные ответные фразы. Приводить его тут смысла нет. Я мечтал поскорей дойти до её дома и, сдав суму, раскланяться.
Когда, наконец, мы дошли до её калитки, она меня спросила:
– А за что вообще можно меня любить, Андрей? Вот ты всё о Большой да Светлой любви, а за что?
– Надь. Она не бывает за что. Она либо есть, либо её нет. И она всегда взаимна. А без взаимности лучше просто светлая тоска о любимом человеке.
– Какая-какая тоска? Не понимаю. О каком человеке? Можно же развестись.
Ну вот. Приплыли.
– Надь. Некоторые разводятся, а некоторые – так.
Авторство этой мысли я целиком приписываю себе.
– Как так?
Я не стал ей объяснять, почему я не развожусь. И почему от этого ничего не зависит. Бесполезно. Как говорила моя бабушка, “как об стенку горох”.
Нет, это, наверное, не любовь. Я её просто жалел. За несовершенную красоту, за то, что Бог ума недовесил, за стадные инстинкты. За её, наконец, уверенность, что любовь – это игра в одни ворота.
Да, это скорее жалость, чем любовь. И жалость, как раз, видимо, бывает именно за что-то.
Но, может, я и неправ.
Любовь, жалость… А, по большому счёту, это не одно ли то же?
Мы живем, под собою не чуя страны,
Наши речи за десять шагов не слышны,
А где хватит на полразговорца,
Там припомнят кремлевского горца.
Его толстые пальцы, как черви, жирны,
И слова, как пудовые гири, верны,
Тараканьи смеются глазища
И сияют его голенища.
А вокруг него сброд тонкошеих вождей,
Он играет услугами полулюдей.
Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет,
Он один лишь бабачит и тычет.
Как подкову, дарит за указом указ —
Кому в пах, кому в лоб, кому в бровь, кому в глаз.
Что ни казнь у него — то малина
И широкая грудь осетина.
Ноябрь 1933
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
