Едем из райцентра в маршрутке. Две трети сентября на календаре Кубани, а жара стоит изо дня в день - за тридцать! У открытого окна в неслышных упругих воздушных струях – в уши мои вставлены проводные наушники - слушаю Айпод-плеер. Розенбаум надрывается в «Извозчике»:
Да не хлещи коня, ему же больно!..
У хутора Лебеди, где на повороте каменная остановка, маршрутка останавливается, берёт двух пассажиров. Снова трогается и тут же тормозит. Дорогу некстати переходит небольшое стадо медлительных коров, сопровождаемое пожилым пастухом с оголённым коричневокожим торсом. Я освобождаю от микрофона одно ухо.
Понимая свою нерасторопность и создание помехи автотранспорту, пастух рьяно лупит подконтрольную ему скотину длинным кнутом, нервно покрикивая на коров.
Водитель маршрутки, терпеливо наблюдающий за степенными животными, не выдерживает, высовывается в окно дверцы и кричит пастуху:
«Да не хлещи корову, ей же больно!», -
кричит так, будто слышит песню моего Айпода, и обыгрывает по теме строку из неё.
Именно это совпадение, а не виноватый вид пастуха, приводит меня в восторг, непонятный пассажирам и шофёру. Получившая удар бурёнка и нервный хуторской мужичок вприпрыжку освобождают нам путь. Маршрутка плавно трогается, струи воздуха набирают силу, врываясь в окно. И я, приятно ощущая упругую прохладу, не менее приятно думаю о том, как гармонично порой перетекают наши поэтические строки из жизни в песню и из песни в жизнь…
Двенадцать лет. Штаны вельвет. Серега Жилин слез с забора и, сквернословя на чем свет, сказал событие. Ах, Лора. Приехала. Цвела сирень. В лицо черемуха дышала. И дольше века длился день. Ах Лора, ты существовала в башке моей давным-давно. Какое сладкое мученье играть в футбол, ходить в кино, но всюду чувствовать движенье иных, неведомых планет, они столкнулись волей бога: с забора Жилин слез Серега, и ты приехала, мой свет.
Кинотеатр: "Пираты двадцатого века". "Буратино" с "Дюшесом". Местная братва у "Соки-Воды" магазина. А вот и я в трико среди ребят - Семеныч, Леха, Дюха - рукой с наколкой "ЛЕБЕДИ" вяло почесываю брюхо. Мне сорок с лихуем. Обилен, ворс на груди моей растет. А вот Сергей Петрович Жилин под ручку с Лорою идет - начальник ЖКО, к примеру, и музработник в детсаду.
Когда мы с Лорой шли по скверу и целовались на ходу, явилось мне виденье это, а через три-четыре дня - гусара, мальчика, поэта - ты, Лора, бросила меня.
Прощай же, детство. То, что было, не повторится никогда. "Нева", что вставлена в перила, не более моя беда. Сперва мычишь: кто эта сука? Но ясноокая печаль сменяет злость, бинтует руку. И ничего уже не жаль.
Так над коробкою трубач с надменной внешностью бродяги, с трубою утонув во мраке, трубит для осени и звезд. И выпуклый бродячий пес ему бездарно подвывает. И дождь мелодию ломает.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.