Тишиной обласкан вечер
и укутан в теплый плед.
Лунным краешком подсвечен -
серебрится эполет
фонаря в летах, седого,
в снежнокованной броне.
Он стоит, напротив дома
и подмигивает мне.
Не таким, уже, суровым,
вдруг, покажется февраль.
Я еще терпеть готова
и готов терпеть фонарь -
снежный плен в угоду вьюге,
и перечить ей не сметь.
И звенит по всей округе
проводов тугая медь
от мороза ли,от ветра,
ледяного ли дождя.
Мол, живой еще, привет вам,
добрый вечер, вот и я!
Подмигнет и загорится.
Поспешу к окну прильнуть,
сокровенным поделиться
и, конечно, подмигнуть.
Осень
выгоняет меня из парка,
сучит жидкую озимь
и плетется за мной по пятам,
ударяется оземь
шелудивым листом
и, как Парка,
оплетает меня по рукам и портам
паутиной дождя;
в небе прячется прялка
кисеи этой жалкой,
и там
гром гремит,
как в руке пацана пробежавшего палка
по чугунным цветам.
Аполлон, отними
у меня свою лиру, оставь мне ограду
и внемли мне вельми
благосклонно: гармонию струн
заменяю - прими -
неспособностью прутьев к разладу,
превращая твое до-ре-ми
в громовую руладу,
как хороший Перун.
Полно петь о любви,
пой об осени, старое горло!
Лишь она своей шатер распростерла
над тобою, струя
ледяные свои
бороздящие суглинок сверла,
пой же их и криви
лысым теменем их острия;
налетай и трави
свою дичь, оголтелая свора!
Я добыча твоя.
1971
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
