Страданье приближает к Богу,
слезою очищая душу,
но стоны слово Божье глушат,
мостя привычную дорогу,
увы, к итогу, а не к Богу...
Нам в радости Господь не нужен
(ни в час весеннего расцвета,
ни в миг вечерней неги лета)!
Он - кислородная подушка
или поплакаться жилетка.
Так блудный сын к отцу приходит,
всё промотав, в одном исподнем;
а истаскавшийся повеса,
о первом, светлом чувстве вспомнив,
бежит, летит, быстрее тени,
куда? В сплошную неизвестность,
чтоб той, его не спетой песни,
обнять усталые колени...
Бумага терпела, велела и нам
от собственных наших словес.
С годами притёрлись к своим именам,
и страх узнаванья исчез.
Исчез узнавания первый азарт,
взошло понемногу быльё.
Катай сколько хочешь вперёд и назад
нередкое имя моё.
По белому чёрным сто раз напиши,
на улице проголоси,
чтоб я обернулся — а нет ни души
вкруг недоуменной оси.
Но слышно: мы стали вась-вась и петь-петь,
на равных и накоротке,
поскольку так легче до смерти терпеть
с приманкою на локотке.
Вот-вот мы наделаем в небе прорех,
взмывая из всех потрохов.
И нечего будет поставить поверх
застрявших в машинке стихов.
1988
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
