— Что же тогда? — возмущался Уандей. — Мне нельзя и собственного героя убить? Может, даже нельзя разрешить ему сойти с ума или покончить с собой? О чём же тогда писать? Не о себе же…
А. Битов, Преподаватель симметрии
Аделина Орландовна сочиняла книги,
не имея своей комнаты.
Происхождение её средств никогда не обсуждалось,
а их наличие принималось за данность.
Как все писатели, написанное она помнила лучше,
чем увиденное, услышанное и даже прожитое.
Всё это объясняло важные для Аделины Орландовны вещи —
её бесконечное перемещение между городами и странами,
наличие письменного стола в выбираемых ею номерах гостиниц,
а также её маленькую страсть —
забирать карандаши и ручки из наборов для постояльцев
и — о ужас! — красть их с конторок зазевавшихся портье.
Однако в музейных магазинах Аделина Орландовна
добропорядочно оплачивала приглянувшиеся экземпляры.
Таким образом, коллекция насчитывала достаточное количество
любопытных образчиков —
роскошный Рэдиссон с мягким — кажется, 5B — грифелем,
шариковый Будапешт без сменного стержня,
фарфоровый Кольридж с чернильницей-непроливайкой,
бронзовый Рим с позолоченным колпачком,
чёрно-белый Кафка, сточенный до пояса,
стальная Москва,
Дон-Кихот, сжимающий в руке серебряное стило вместо шпаги,
настоящее (!) гусиное перо из Хельсингёра —
и многочисленные безымянные экземпляры футуристического дизайна
из швейцарских мотелей.
Наименования городов и комнат, фамилии писателей и литературных героев
Аделина Орландовна не ранжировала —
первые служили необходимым и достаточным для появления вторых,
а вторые не существовали вне первых.
Большой же страстью Аделины Орландовны был Николай Неверморович,
по странному стечению обстоятельств тоже сочиняющий книги,
правда, в меньшем количестве,
поэтому увиденное, услышанное и прожитое
он помнил, вероятно, лучше написанного.
Аделина Орландовна любила Николая Неверморовича,
писала ему пространные письма и наизусть помнила полученные ответы.
Николай Неверморович любил быть любимым Аделиной Орландовной,
а впрочем, с большей долей вероятности — просто быть любимым,
но не всегда — это бывает утомительным,
в связи с чем иногда составлял компанию Аделине Орландовне
в её странствиях.
Отсюда можно опустить упоминание имён,
ибо мои герои никогда не называли друг друга по имени.
Умная наука объясняет это страхом близости,
а может, они были слишком — неозначаемо и потому неназываемо —
велики друг для друга, как воздух, вода, земля и проч.
А вот самое завиральное предположение,
которое, как всё самое завиральное,
на поверку оказывается самым что ни на есть верным —
не потому ли мы никогда не обращаемся по имени к самим себе?..
Каждая их встреча заканчивалась мелодраматически.
Единственное, что оба умели делать хорошо —
выстраивать сюжет наедине с листом бумаги,
но задуманное каждым по отдельности
плохо ложилось под одну обложку —
текст распадался на главы, абзацы, предложения,
пол гостиничных комнат был усеян
восклицательными и вопросительными знаками,
запятыми и многоточиями.
На брошенные сгоряча точки оба быстро наступали ногами,
затирая их в труху,
делая вид, что никаких точек и не было,
а так, пепел от бесконечных сигарет упал на ковёр,
однако после разбегались по разные стороны текста и света,
чтобы помолчать и отдышаться.
Обыкновенно А.О. прерывала молчание первой —
забывала обиды, а дневников не вела с девичества —
и всё начиналось сначала.
Эта многостраничная история —
а может, не история вовсе, а предисловие (?) к истории,
обрела свою точку почти внезапно.
Однажды они остановились в гостинице,
в которой не случилось никаких письменных принадлежностей,
а прибытие багажа А.О. почему-то откладывалось.
Н.Н. достал из кармана пальто и вручил А.О. ещё тёплую ручку
из знаменитого ленинградского "Англетера" —
но они никогда не бывали в "Англетере" вдвоём,
а значит...
В лицо Н.Н. полетели заточенные крючки вопросительных
и копья восклицательных знаков.
Н.Н. пожал плечами,
предметом раздора нацарапал на стене —
я украл эту ручку для тебя —
поставил точку (.)
и закрыл за собой дверь.
Вероятно, историю литературы он знал не хуже —
и был уверен в А.О. как в себе.
Совпадение скорбных дат и предшествующих трагических обстоятельств
списали на всё то же странное стечение обстоятельств.
Или лунное затмение.
Впрочем, какая разница?
… Коллекция ручек и карандашей А.О. была передана
в кружок юных писателей при доме культуры
Книги Н.Н. и А.О. приняла местная библиотека,
поставив их порознь —
первые буквы фамилий разделяло ещё девять букв алфавита, включая Ё и Й.
Я уже и не вспомню, чья буква шла первой, и давно не веду дневников —
в конце концов, не о себе же писать?..
-----------------
Послесловие (.)
Происхождение средств Аделины Орландовны выяснилось случайно —
недобросовестный изготовитель тех самых ручек и карандашей
футуристического дизайна,
поставляемых в швейцарские мотели,
нарушил договор,
и все последующие экземпляры были снабжены гравировкой
с названием последней книги А.О. и факсимиле её подписи.
А.О. была автором не только книг,
и вполне могла позволить себе не одну комнату.
По счастью, гравировка была поверхностной —
спустя какое-то время владельцы письменных принадлежностей
уже и не вспоминали о ней.
