Барочный храм. И мёртвые вокруг младенцы
лежат среди колонн, на лестницах, перилах.
И, если абстрагироваться от сентенций,
не это ли моральных норм людских мерило –
число младенцев, убиенных ни за что?
Внезапно оживает странная скульптура –
мигают лампы, каруселью храм кружится.
И избиений планомерных процедура
из тьмы веков всеослепляющей зарницей
шибает током присмиревший было зал.
Фигурки чётче, скорость достигает пика.
Накал «живых картинок» в самом апогее:
младенцы умирают – ясно слышу крики.
Но тут включают свет, и я опять в музее,
и замедляется злосчастный барабан.
Минут пятнадцать походил по галерее.
Обратно в постмодерн горбатыми мостами
бреду из прошлого, и образы тускнеют
и разбавляются чужими голосами…
Спасибо, зоотроп – предвестник синемА.
----------
* Обязательно гуглить по названию, если что… Легко найти фото, минимум текста а, главное, видео. И я это не в помощь моему тексту пишу, а самому произведению искусства, которое описываю, ибо не могу и не хочу в стихе рассказывать что такое зоотроп и кто есть Коллишоу. Контемпорари арт, блин. только с аннотацией )) А впечатление сильное - из эпохи в эпоху посредством аппарата другой эпохи. Впрочем, это уже про стих... )))
От отца мне остался приёмник — я слушал эфир.
А от брата остались часы, я сменил ремешок
и носил, и пришла мне догадка, что я некрофил,
и припомнилось шило и вспоротый шилом мешок.
Мне осталась страна — добрым молодцам вечный наказ.
Семерых закопают живьём, одному повезёт.
И никак не пойму, я один или семеро нас.
Вдохновляет меня и смущает такой эпизод:
как Шопена мой дед заиграл на басовой струне
и сказал моей маме: «Мала ещё старших корить.
Я при Сталине пожил, а Сталин загнулся при мне.
Ради этого, деточка, стоило бросить курить».
Ничего не боялся с Трёхгорки мужик. Почему?
Потому ли, как думает мама, что в тридцать втором
ничего не бояться сказала цыганка ему.
Что случится с Иваном — не может случиться с Петром.
Озадачился дед: «Как известны тебе имена?!»
А цыганка за дверь, он вдогонку а дверь заперта.
И тюрьма и сума, а потом мировая война
мордовали Ивана, уча фатализму Петра.
Что печатными буквами писано нам на роду —
не умеет прочесть всероссийский народный Смирнов.
«Не беда, — говорит, навсегда попадая в беду, —
где-то должен быть выход». Ба-бах. До свиданья, Смирнов.
Я один на земле, до смешного один на земле.
Я стою как дурак, и стрекочут часы на руке.
«Береги свою голову в пепле, а ноги в тепле» —
я сберёг. Почему ж ты забыл обо мне, дураке?
Как юродствует внук, величаво немотствует дед.
Умирает пай-мальчик и розгу целует взасос.
Очертанья предмета надёжно скрывают предмет.
Вопрошает ответ, на вопрос отвечает вопрос.
1995
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
