На цыпочках пройти перед окном,
Когда на пятки «Время» наступает,
Надои обгоняют урожаи…
Ну, в общем, коммунизм переживем.
В окне всегда французская погода,
Что хорошо в любое время года
Под Ливерпуль с туманом и дождем.
…Там бабочка летает над столом.
Ее поймают. Выпустят из рук.
Подхватит ветер маленький испуг.
Пора идти, сейчас откроют дверь,
Мари допела песенку потерь.
Кто не узнал, слова не растеряет.
Там больше не покажут ничего.
Еще все в сборе, все без одного.
Он только вышел. Встал за шторой с краю.
Его к чертям куда-то унесло.
А чашка ждет, сто лет не остывая.
А он прилип на мокрое стекло.
Небабочка. Вечерняя. Слепая.
…В ГОРОД, КОТОРОГО НЕТ
Тишина на моем языке
И ночное вино разговоров.
Осень к осени, долго ли, скоро,
Наши тени повесят за шторой
Догорать в золотом огоньке.
Пусть мы были вином и обманом,
Мы простили и хмель, и обман.
Вышел город бубей безымянный –
Мы уйдем, постучи в барабан.
На крыльце, где портной и сапожник
С королевичем споры ведут,
Сядут рядом рыбак и безбожник
И на белых ступеньках уснут.
Догорит фитилек конопляный,
Расскажи мне про город морской.
Пахнут губы росой и тимьяном…
Выходи, там пришли за тобой.
За Москва-рекой в полуподвале
Жил высокого роста блондин.
Мы б его помянули едва ли,
Кабы только не случай один.
Он вставал удивительно поздно.
Кое-как расставался со сном.
Батарея хрипела гриппозно.
Белый день грохотал за окном.
Выпив чашку холодного чаю,
Съев арахиса полную горсть,
Он повязывал шарф, напевая,
Брал с крюка стариковскую трость.
Был он молод. С лохматой собакой
Выходил в переулки Москвы.
Каждый вправе героя гулякой
Окрестить. Так и было, увы.
Раз, когда он осеннею ночью
Интересную книгу читал,
Некто белый, незримый воочью,
Знак смятенья над ним начертал.
С той поры временами гуляка
Различал под бесплотным перстом
По веленью незримого знака
Два-три звука в порядке простом.
Две-три ноты, но сколько свободы!
Как кружилась его голова!
А погода сменяла погоду,
Снег ложился, вставала трава.
Белый день грохотал неустанно,
Заставая его в неглиже.
Наш герой различал фортепьяно
На высоком одном этаже.
И бедняга в догадках терялся:
Кто проклятье его разгадал?
А мотив между тем повторялся,
Кто-то сверху ночами играл.
Он дознался. Под кровлей покатой
Жили врозь от людей вдалеке
Злой старик с шевелюрой косматой,
Рядом - девушка в сером платке.
Он внушил себе (разве представишь?
И откуда надежды взялись?),
Что напевы медлительных клавиш
Под руками ее родились.
В день веселой женитьбы героя
От души веселился народ.
Ели первое, ели второе,
А на третье сварили компот.
Славный праздник слегка омрачался,
Хотя "Горько" летело окрест, -
Злой старик в одночасье скончался,
И гудел похоронный оркестр.
Геликоны, литавры, тромбоны.
Спал герой, захмелев за столом.
Вновь литавры, опять геликоны -
Две-три ноты в порядке простом.
Вот он спит. По январскому полю
На громадном летит скакуне.
Видит маленький город, дотоле
Он такого не видел во сне.
Видит ратушу, круг циферблата,
Трех овчарок в глубоком снегу.
И к нему подбегают ребята
Взапуски, хохоча на бегу.
Сзади псы, утопая в кюветах,
Притащили дары для него:
Три письма в разноцветных конвертах -
Вот вам слезы с лица моего!
А под небом заснеженных кровель,
Привнося глубину в эту высь,
С циферблатом на ратуше вровень
Две-три птицы цепочкой.
Проснись!
Он проснулся. Открытая книга.
Ночь осенняя. Сырость с небес.
В полутемной каморке - ни сдвига.
Слышно только от мига до мига:
Ре-ре-соль-ре-соль-ре-до-диез.
1977
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.