* * *
Беда со временем становится печалью,
Печалью долгой по разграбленной земле,
Где брошены дома, а за лесною далью
Нет никого в пустующем селе.
Без стёкол и без рам, как мёртвые глаза,
Глядят окон чернеющие дыры.
Из них на землю падает слеза
По тем, кто был, кто ныне не кумиры.
А выйдешь за деревню – красота:
Луга, леса – глаз оторвать не в силах.
Родные всё, российские места!
Кому же вы, родимые, постылы?
* * *
Нет алчности людской границ –
На всё готовы злата ради.
Готовы распластаться ниц
Под грудой непосильной клади.
Пускай надломится спина,
Пускай дрожат с натуги ноги –
В глазах восторга пелена,
Когда «бандит с большой дороги»
Несёт всё, что успел стяжать,
Нахапать в этой жизни подлой.
Откаты брать, да сладко жрать –
Предел мечтаний этой кодлы.
Но всё ж когда-нибудь конец
Придёт для этих чванных тварей.
Подлец и в золоте – подлец.
В лицо не превратиться харе.
* * *
Власть не от Бога, власть от чёрта –
Пошло так с баснословных лет.
Она кичлива и упёрта
И иногда вещает бред.
Власть портит всех, кого коснётся:
И старца, и совсем юнца.
И даже тех, кто к ней не рвётся,
Власть развращает до конца!
Отдать её невыносимо,
Делиться – разве с дураком.
Власть – это факел негасимый,
Стоящий вечно в горле ком.
Не выплюнешь и не проглотишь –
Такая у неё черта
Не вспоминать её бы к ночи,
А днём и вовсе … на черта.
* * *
Власть говорит: «Нужна стабильность!»
Она действительно нужна,
Нужна стабильность – не дебильность
Со сто второго этажа.
С которого не видно бедность,
Коррупцию и воровство,
Увековеченную вредность
Чиновников и кумовство.
Не разглядеть богатых чванство,
Заросших сорняком полей,
Привычного к народу хамства
Назначенных кормиться тлей.
Детей, живущих на вокзалах,
И полицейский произвол.
Пирующих в роскошных залах,
А рядом бедных скудный стол.
Стабильность нам нужна, конечно,
И путь в нее довольно прост,
Чтоб в нашей жизни быстротечной
Во всем устойчивый был рост:
В благополучии и вере -
В посулах власти без игры,
И должен быть народ уверен,
Что едем в гору – не с горы.
"На небо Орион влезает боком,
Закидывает ногу за ограду
Из гор и, подтянувшись на руках,
Глазеет, как я мучусь подле фермы,
Как бьюсь над тем, что сделать было б надо
При свете дня, что надо бы закончить
До заморозков. А холодный ветер
Швыряет волглую пригоршню листьев
На мой курящийся фонарь, смеясь
Над тем, как я веду свое хозяйство,
Над тем, что Орион меня настиг.
Скажите, разве человек не стоит
Того, чтобы природа с ним считалась?"
Так Брэд Мак-Лафлин безрассудно путал
Побасенки о звездах и хозяйство.
И вот он, разорившись до конца,
Спалил свой дом и, получив страховку,
Всю сумму заплатил за телескоп:
Он с самых детских лет мечтал побольше
Узнать о нашем месте во Вселенной.
"К чему тебе зловредная труба?" -
Я спрашивал задолго до покупки.
"Не говори так. Разве есть на свете
Хоть что-нибудь безвредней телескопа
В том смысле, что уж он-то быть не может
Орудием убийства? - отвечал он. -
Я ферму сбуду и куплю его".
А ферма-то была клочок земли,
Заваленный камнями. В том краю
Хозяева на фермах не менялись.
И дабы попусту не тратить годы
На то, чтоб покупателя найти,
Он сжег свой дом и, получив страховку,
Всю сумму выложил за телескоп.
Я слышал, он все время рассуждал:
"Мы ведь живем на свете, чтобы видеть,
И телескоп придуман для того,
Чтоб видеть далеко. В любой дыре
Хоть кто-то должен разбираться в звездах.
Пусть в Литлтоне это буду я".
Не диво, что, неся такую ересь,
Он вдруг решился и спалил свой дом.
Весь городок недобро ухмылялся:
"Пусть знает, что напал не на таковских!
Мы завтра на тебя найдем управу!"
Назавтра же мы стали размышлять,
Что ежели за всякую вину
Мы вдруг начнем друг с другом расправляться,
То не оставим ни души в округе.
Живя с людьми, умей прощать грехи.
Наш вор, тот, кто всегда у нас крадет,
Свободно ходит вместе с нами в церковь.
А что исчезнет - мы идем к нему,
И он нам тотчас возвращает все,
Что не успел проесть, сносить, продать.
И Брэда из-за телескопа нам
Не стоит допекать. Он не малыш,
Чтоб получать игрушки к рождеству -
Так вот он раздобыл себе игрушку,
В младенца столь нелепо обратись.
И как же он престранно напроказил!
Конечно, кое-кто жалел о доме,
Добротном старом деревянном доме.
Но сам-то дом не ощущает боли,
А коли ощущает - так пускай:
Он будет жертвой, старомодной жертвой,
Что взял огонь, а не аукцион!
Вот так единым махом (чиркнув спичкой)
Избавившись от дома и от фермы,
Брэд поступил на станцию кассиром,
Где если он не продавал билеты,
То пекся не о злаках, но о звездах
И зажигал ночами на путях
Зеленые и красные светила.
Еще бы - он же заплатил шесть сотен!
На новом месте времени хватало.
Он часто приглашал меня к себе
Полюбоваться в медную трубу
На то, как на другом ее конце
Подрагивает светлая звезда.
Я помню ночь: по небу мчались тучи,
Снежинки таяли, смерзаясь в льдинки,
И, снова тая, становились грязью.
А мы, нацелив в небо телескоп,
Расставив ноги, как его тренога,
Свои раздумья к звездам устремили.
Так мы с ним просидели до рассвета
И находили лучшие слова
Для выраженья лучших в жизни мыслей.
Тот телескоп прозвали Звездоколом
За то, что каждую звезду колол
На две, на три звезды - как шарик ртути,
Лежащий на ладони, можно пальцем
Разбить на два-три шарика поменьше.
Таков был Звездокол, и колка звезд,
Наверное, приносит людям пользу,
Хотя и меньшую, чем колка дров.
А мы смотрели и гадали: где мы?
Узнали ли мы лучше наше место?
И как соотнести ночное небо
И человека с тусклым фонарем?
И чем отлична эта ночь от прочих?
Перевод А. Сергеева
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.