О эта шкура которую я ни за что не сниму потому что она защищает от боли
Облако в лодке плывет по реке рассыпаясь на ладанки белых кувшинок
Юркие тени скользят на коньках исчезая под солнцем а солнце а сердце Валгаллы
Медною рыбой идет по волнам в восходящее царство заката
Тянутся следом кораблики беглые птицы и крики матросов
Вместе с живою водой зачерпнувшие жидкого меда и неба
Выловишь миг на коленях напиться реки у судьбы из ладоней
Кружится ветром листок оброненный растерянной веткой на спину
Там за лопаткою краска победы и теплое сердце
Падают наземь бескровные боги и гордые люди
Первым дарована будет античная плаха по Гейне
По-над Дунаем летают осенние птицы и копья
По-за Дунай опускается долгая ночь Нибелунгов
В танго которое оперный бог никогда для тебя не напишет
МГНОВЕНЬЕ БЕЛОГО НА КРАСНОМ
Как сливы с ветки перезрелой,
Посыпались осенним градом
Облатки с перцем – отболело.
Печатных пряников – не надо.
Вы все исчезните, как листья,
Как росчерк имени воздушный.
Так осень складывает письма,
Роняя перья из подушек.
Печально время перемирий.
На солнце бабочка прекрасна.
Закат. Валгалла. Вальс валькирий.
И легкость красного на красном.
НИ ПЕРА
Оставлен день в закланье всем ветрам,
Сорвало прирученные ненастья.
Вот дерево согнулось пополам,
Холодным летом раненное насмерть.
Бежать, бежать, из города бежать,
Туда – по строчкам вымокшей аллеи,
Не спотыкаясь на анжамбемане
(В июне парки грозами болеют,
А что до смерти – эта не обманет).
Бежать не глядя, щеп не собирать,
Забросить все к чертям на рейс норд-оста –
Пусть сами разбираются. А просто
Пить в кабаках, прощать и ревновать
До смерти, до утра, до поцелуя,
Менять строку на первую любую
И каждую на стойке забывать.
Гори в котле вечерней кочегарки,
Звезда без сна, названья и числа –
Зачем-то ты сияла и лгала,
Но так лгала, что небу было жарко,
Как будто мимо смерти пронесла.
А что до лета – дело проживное.
Не спать с тобой и падать за тобою –
Позволь, когда скукожатся дела.
Поэты, как по жизни – ни пера,
Желайте им того, что бескапризней:
И пуха легкого, и белого пера
Ко всякому несчастью в личной жизни.
ЗА ЖИСТЬ
Душа моя, ну что тебе сказать,
Чего бы ты сама не понимала?
Темна вода и пусто у причала.
Пора, пора отсюда уплывать.
Куда-нибудь. Не спрашивай куда.
Такое дело, глупая примета –
Где до ожогов жарким было лето,
Там до кости протянут холода.
Ну, покури, ну, потрепись за жисть,
Потри ладони. Вечер. Холодает.
С какой тоской собака чья-то лает...
Не по тебе, смотри не обернись.
Бросай окурком лишнее «прощай»,
Поматерись на гнусную погоду.
И, опуская весла в злую воду,
Плыви по ней и губы не кусай.
тьху-тьху-тьху (через левое плечо):)), кажись возвернулась речь моя ко мну))
Наташ, без баллов я, прохукать успела)
Ну что тут скажешь?
Завораживает, медленно кружась в сознании. Моём сознании. Как водоворот кружась.
будешь водолазом
им не страшно
спасиб
Когда захожу на любой лит-сайт судорожно ищу то, где можно пошагово спотыкаться, эт какраз то, тут чистые эманации в обвертке четкого прикуса и любой "ортопед" скажет, что ПРИКУС этот-ПОЭЗИИ!
Умница
Мои руки не успевают захлопывать каждый отворяющийся сон, охраняя бессонницу.
На сайтах можно посмотреть чужой.
Прав, настоящие редкость. Окупается их качеством.
Много и нельзя, будет передоз чужого.
шикарное восприятие! не представляю, как можно так мыслить и видеть)
Наташа может. Она так живёт.
Неправда ваша! Живу я как людь нормальный. Не хватало еще так же и писать!)))
Нет, ну у меня вот есть даже абсолютно вменяемая проза. Только не думаю, что ее тут надо – читать не будут.
Невменяемая тоже есть))
мне нравятся невменяемые стихи)) аж толкают музу под ребро)
так, ну ты там помни, што ребер кол-во ограниченное))
"давай, Сэмэн, засунь ей под ребро", угу, помним, помним)))
ниччо, их многа 8)
)вечер воскресный, ты мне не мешай
горизонтальная по-за ,,Дунай"
не хотелось бы вас расстраивать, Финка, но что еще скажет понедельнишное утро, всем известное своим отвратительным характером...))
)энто да, э-эх)ничего не скажет
утро понедельнишное
так,
ни ,,бе"-ни ,,ме"нешное
ну... как-то так :)
Щерится город улыбкой мостов и топорщится зябко наростами зданий,
катится мятый желток по растрёпанным, серым от старости тучам,
рвётся и пачкает след, оставляя на синем оранжево-красную память,
вспыхнет в мозаике окон, тысячекратно прокатится яростно Коло,
прыгнет на землю, свернётся, сверкнёт ободами колёс, понесёт по проспекту,
девица красная в зеркальце смотрит – небо над ней изгибается нимбом,
мягко зальёт окоём до краёв, опрокинется в чашку кофейную пенно,
велосипедом укатится Солнце в пещеру метро, засыпая и тая,
в тёмный чертог Чернобога по движущей ленте, гремящий и воющий вырий.
Вспыхнет холодный огонь, освещая безликие грани пещер рукотворных,
Тьму отгоняя с трудом – затаилась в углах, огрызается, хмурит квадратные брови,
падают, бьются о камень, чернильными пятнами мечутся пьяные тени,
кошками остро царапают кожу, грызут подреберье и череп пречёрные мысли,
ищут бадзулы бедняг, заставляют на ветер пускать нажитое богатство,
между тенями шныряет беспятый, прохожих берёт за полы да пугает нечисто,
злобно глядит Переруг из святилища – полон ли жертвенник требой.
Дремлет Перун на холодной постели, ждёт Белобог перед битвою часа.
Смежим и мы в ожидании веки – катится пусть колесо и опять засияет.
Как сорок лет тому назад,
Сердцебиение при звуке
Шагов, и дом с окошком в сад,
Свеча и близорукий взгляд,
Не требующий ни поруки,
Ни клятвы. В городе звонят.
Светает. Дождь идет, и темный,
Намокший дикий виноград
К стене прижался, как бездомный,
Как сорок лет тому назад.
II
Как сорок лет тому назад,
Я вымок под дождем, я что-то
Забыл, мне что-то говорят,
Я виноват, тебя простят,
И поезд в десять пятьдесят
Выходит из-за поворота.
В одиннадцать конец всему,
Что будет сорок лет в грядущем
Тянуться поездом идущим
И окнами мелькать в дыму,
Всему, что ты без слов сказала,
Когда уже пошел состав.
И чья-то юность, у вокзала
От провожающих отстав,
Домой по лужам как попало
Плетется, прикусив рукав.
III
Хвала измерившим высоты
Небесных звезд и гор земных,
Глазам - за свет и слезы их!
Рукам, уставшим от работы,
За то, что ты, как два крыла,
Руками их не отвела!
Гортани и губам хвала
За то, что трудно мне поется,
Что голос мой и глух и груб,
Когда из глубины колодца
Наружу белый голубь рвется
И разбивает грудь о сруб!
Не белый голубь - только имя,
Живому слуху чуждый лад,
Звучащий крыльями твоими,
Как сорок лет тому назад.
1969
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.