Бродили мысли...
Что им делать?
Маячили туда-сюда.
Они страдали от пробелов
и от отточий...
Иногда.
Но этих мыслей своеволье
раскачивало горизонт.
Кого-то обжигало болью.
Кого-то строило во фронт.
Какой-то дух,
из подворотни,
их закорючил в кондуит...
Ловил их птицелов,
а плотник
их заколачивал под плинт-
ус намотал на них,
прохожий,
из зарубежных ныне стран...
И мыслей строй
был неухожен,
как в забегаловке
стакан...
А на дворе кончалась осень,
и лист последний истребя,
ветра устойчивость укосин
примеривали на себя.
Но крыши, выстояв привычно,
уже ловили первый снег.
А мыслей строй,
приняв "Столичной",
перечил ледоставу рек.
Я входил вместо дикого зверя в клетку,
выжигал свой срок и кликуху гвоздем в бараке,
жил у моря, играл в рулетку,
обедал черт знает с кем во фраке.
С высоты ледника я озирал полмира,
трижды тонул, дважды бывал распорот.
Бросил страну, что меня вскормила.
Из забывших меня можно составить город.
Я слонялся в степях, помнящих вопли гунна,
надевал на себя что сызнова входит в моду,
сеял рожь, покрывал черной толью гумна
и не пил только сухую воду.
Я впустил в свои сны вороненый зрачок конвоя,
жрал хлеб изгнанья, не оставляя корок.
Позволял своим связкам все звуки, помимо воя;
перешел на шепот. Теперь мне сорок.
Что сказать мне о жизни? Что оказалась длинной.
Только с горем я чувствую солидарность.
Но пока мне рот не забили глиной,
из него раздаваться будет лишь благодарность.
24 мая 1980
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.