Монолог старого эха на крыше дома в спальном районе (турнир)
Днем еще можно себе наврать, что ты существуешь. Ночь - другое дело. Ночные зеркала отражают не то, что им велено, а то, что есть. Когда я приближаюсь к самому старому зеркалу, оно высокомерно показывает мне пустоту. Занавес, сотканный из прелых листьев, кружевных, насквозь черных, с голубоватым зловещим отливом. Пустота-паутина, абсолютно непроницаемая. От нее идет холод, а меня тянет к живому и теплому.
Кто я? Нечто бестелесное, сгусток энергии, дальний родственник зеркал: они отражают предметы, я отражаю звуки. Я могу видеть, слышать, перемещаться. Моя стихия - слова, множество слов - разноцветных песчинок на берегу древнего океана.
Я так давно на этом свете, что помню время, когда Лилит танцевала Адаму, а он отбивал ритм на высушенной тыкве и дудел в раковину. Поэтому меня уважают музыканты.
Ко мне прислушиваются сочинители, особенно поэты. Век за веком эти странные существа возводят из слов вавилонские башни, надеясь, что они дорастут до неба и не рассыплются. Или обернутся стрелами, пробьют завесу пустоты и долетят до той стороны. Зачем-то им это нужно.
Картинки, нарисованные тщательно выбранными словами, доказывают, объясняют, будят совесть, порой клеймят, призывают начать с понедельника и внести свой вклад. Их великое множество, и каждую я могу видеть и слышать. Но запоминается не серьезное и важное, а всякая ерунда: вкус вина, разбавленного дождем, треснувшее стеклышко часиков, монетка на дне фонтана...
Все проходит, а простые приметы жизни сохраняются. Из пустяков складываются давно знакомые кадры, которые никогда не наскучат. Вот вечер украшает блестками город, такси едут в центр, на крыше лежат двое и, по очереди отпивая из бутылки, смотрят небесное кино. И я снова рядом, как всегда, невидимый и благодарный свидетель. Повторяю их глупый лепет, побеждающий пустоту, и чувствую свою причастность к самому главному.
В животе у кита,
на котором лежит
Земля
Непечально живёт
всех ушедших людей семья.
Здесь матросы
с «Варяга»,
индейские племена,
здесь Гомер,
Че Гевара,
Бах,
и всегда весна.
В животе у кита,
на котором лежит Земля,
Пишет новый французский эпос Эмиль Золя,
Циолковский скальпелем режет кишки небес,
Здесь Мария Каллас — Алиса в стране чудес.
Для шахтеров небо
в алмазах даёт угля
В животе у кита, на котором лежит Земля,
Здесь твои прабабушки
вяжут огромный шарф,
Здесь Сервантес с Пушкиным выпьют на брудершафт.
Для крестьян плодоносят вечно теперь поля
В животе у кита,
на котором лежит Земля!
К рыбакам прилипают рыбы,
к цветам шмели,
И Рублёву разводит краски вином Дали.
Помирились враги,
обучаясь любви с нуля,
В животе у кита,
на котором лежит Земля,
Здесь для каждого нелегала есть свой сарай,
И своё здесь солнце,
и свой здесь
солдатам рай.
И гремит у бездомных поэтов
в карманах медь,
Они ходят по свету, как будто исчезла смерть,
И Есенину ослабляет петлю Рембо,
И на ослике к ним приезжает под утро Бог.
Сообщает,
что здесь их поэмы нужней, чем там...
И они отвечают: «Мы веруем, Капитан!»
Ной в своём батискафе
опять обогнул Казбек,
С потолка Микеланджело сыпется русский снег,
И с Ландау играет в шахматы Еврипид,
А над крышей Большого Уланова все парит.
И не в том ведь дело, что кровью писал Басё,
А лишь в том, что мы все молекулы — вот и все.
Так волшебные птицы клюют под собою сук,
Так луна себе ухо Ван Гога пришила вдруг.
Мы блокадники, партизаны, мы неба дно,
Мы дерёмся и спорим, язык проглотив родной.
А потом Капитан скомандует «от винта»,
И мы все попадём навечно в живот кита.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.