Она неспешно выходит на улицу, смотрит по сторонам,
солнце чавкает под ногами сливочным маслом,
сверху подошла опара, в ней плавает подвыпивший Амстердам,
прохожие бегут наперебой, давятся зеброй и пахнут красным.
Сквозь металлические ограды прёт напролом глухой Овидий,
она подходит к нему, жмёт седую бороду, приветствует:
«Доброе утро, Овидий, наконец-то мы с тобой увиделись,
сегодня утром небо в квадратиках, нужно выбираться из этого места».
Овидий торопится, у него талон к стоматологу на десять пятнадцать,
он ничего не слышит, что пережёванная зебра блеет,
зебра меняет полосы на сплошное месиво, продолжает клацать:
«Дорогой древнеримский поэт, Гомер спёр у тебя Одиссею,
шкура моя расползается на чёрное и белое, купи по дороге клей».
Гомер прячется в засаде, Овидий мчится во весь опор и падает,
Гомер смеётся гомерическим смехом, достаёт из зебры калаш,
холостыми стреляет в сливочное масло: «Этот день сегодня не наш -
с подвыпившим Амстердамом связываться было не надо».
Она распластанная лежит поперёк дороги, её тела строго по счёту,
опара выходит из берегов и пересекает сплошную линию.
До стоматолога две пересадки и девять часов лёту,
но Гомер стремительно слизывает с зебры сливочное масло
и забывает рассказать об этом Овидию.
На прощанье - ни звука.
Граммофон за стеной.
В этом мире разлука -
лишь прообраз иной.
Ибо врозь, а не подле
мало веки смежать
вплоть до смерти. И после
нам не вместе лежать.
II
Кто бы ни был виновен,
но, идя на правЈж,
воздаяния вровень
с невиновными ждешь.
Тем верней расстаемся,
что имеем в виду,
что в Раю не сойдемся,
не столкнемся в Аду.
III
Как подзол раздирает
бороздою соха,
правота разделяет
беспощадней греха.
Не вина, но оплошность
разбивает стекло.
Что скорбеть, расколовшись,
что вино утекло?
IV
Чем тесней единенье,
тем кромешней разрыв.
Не спасет затемненья
ни рапид, ни наплыв.
В нашей твердости толка
больше нету. В чести -
одаренность осколка
жизнь сосуда вести.
V
Наполняйся же хмелем,
осушайся до дна.
Только емкость поделим,
но не крепость вина.
Да и я не загублен,
даже ежели впредь,
кроме сходства зазубрин,
общих черт не узреть.
VI
Нет деленья на чуждых.
Есть граница стыда
в виде разницы в чувствах
при словце "никогда".
Так скорбим, но хороним,
переходим к делам,
чтобы смерть, как синоним,
разделить пополам.
VII
...
VIII
Невозможность свиданья
превращает страну
в вариант мирозданья,
хоть она в ширину,
завидущая к славе,
не уступит любой
залетейской державе;
превзойдет голытьбой.
IX
...
X
Что ж без пользы неволишь
уничтожить следы?
Эти строки всего лишь
подголосок беды.
Обрастание сплетней
подтверждает к тому ж:
расставанье заметней,
чем слияние душ.
XI
И, чтоб гончим не выдал
- ни моим, ни твоим -
адрес мой храпоидол
или твой - херувим,
на прощанье - ни звука;
только хор Аонид.
Так посмертная мука
и при жизни саднит.
1968
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
