У входа городского парка сотнями разных огней сияла вывеска: «ПОТРЯСАЮЩИЙ АТТРАКЦИОН Я – НЕ Я», возле которой мистер Стив Сазерленд остановился и поковырял носком туфли изумрудный газон. Он не слышал шума праздничных людей выходного дня, не видел ярко наряженных детей, не помнил, где находится, потому что с рождения не знал, кто он – его все забыли и о нём никто никогда не вспоминал.
Мистер Сазерленд купил розоватого оттенка билет и двинулся в сторону прозрачного стеклянного здания, возле которого струилась довольно приличная живая очередь.
Внутри аттракциона на тридцать втором этаже не было стен, потолка, полов, всё висело в воздухе, воздух отражался и становился непрозрачен. Стив внимательно посмотрел на себя и понял, что у него нет рук, руки отпечатались рядом, в чужеродном пространстве и зажили своей жизнью. На некоторых пальцах отсутствовали фаланги или ногти, но он знал, что это его самые что ни на есть родные руки, с помощью которых рисовал и озвучивал нескромные мысли.
Мимо с легким ветерком проплыли ноги Стива, потом глаза и голова. Через какое-то совсем небольшое время мистер Сазерленд осознал, что стал частью чего-то несущественного, того, что разрушило его самого и себя и продолжало разрушать, питаясь отдельными фрагментами тающих секунд.
«БЕЗБОЛЕЗНЕННАЯ ПРОЦЕДУРА» «ЧЕРЕЗ НЕСКОЛЬКО МИНУТ ВЫ ПОЙМЁТЕ, ЧТО СТАЛИ ЧАСТЬЮ ЧЕГО-ТО ИЛИ ЧТО-ТО СТАЛО ЧАСТЬЮ ВАС» «ВЫ НЕ ЗАХОТИТЕ ОПЯТЬ СТАНОВИТЬСЯ ЕДИНЫМ ЦЕЛЫМ, НО ЕДИНОЕ ЦЕЛОЕ СТАНЕТ ВАМИ»
- таблички с зелеными надписями вспыхивали вокруг Стива и шинковали части его тела на кубики, подобно салату «Оливье». Теперь уже не было ни рук, ни ног, ни головы, ни даже составляющих новогоднего салата – аттракцион пропитывался Сазерлендовским естеством и сознанием, беспредметная иллюзия замкнутой комнаты распадалась на миллионы атомов исчезающего эффекта присутствия.
Казалось, невесомое помещение сжималось и мгновенно раздувалось, заполняя собой городской парк и темное небо, но теперь даже не собой, а мистером Сазерлендом – он был повсюду, проникал в каждую частицу, внедрял свои мысли в мозг каждого живого существа, становился единоличным лидером в собственном и чужом понимании Я.
Праздничных людей начинал охватывать и сжимать кольцом липкий, тягучий ужас. Одни начинали бежать, сталкиваясь с мистером Сазерлендом, потом с собой и своим безумием, другие смеялись и валялись на газоне, перекатываясь с боку набок и жадно жевали покрытую потом траву, третьи срывали с себя одежду, пытаясь определить порядок вещей тела, но вещи валялись в стороне, а тело покрывалось миллионами мистеров Сазерлендов.
Мягкие ветки деревьев собирали рассыпанные атомы иллюзии и формировали будущий интерьер городского парка. Мраморные скульптуры становились похожи на Стива, но Стив еще не догадывался об этом, он находился в аттракционе и пытался войти в одно из зеркал, самое правильное на его взгляд и единственное, которое пропускало сквозь себя прохладный вечерний воздух и реальность.
Анциферова. Жанна. Сложена
была на диво. В рубенсовском вкусе.
В фамилии и имени всегда
скрывалась офицерская жена.
Курсант-подводник оказался в курсе
голландской школы живописи. Да
простит мне Бог, но все-таки как вещ
бывает голос пионерской речи!
А так мы выражали свой восторг:
«Берешь все это в руки, маешь вещь!»
и «Эти ноги на мои бы плечи!»
...Теперь вокруг нее – Владивосток,
сырые сопки, бухты, облака.
Медведица, глядящаяся в спальню,
и пихта, заменяющая ель.
Одна шестая вправду велика.
Ложась в постель, как циркуль в готовальню,
она глядит на флотскую шинель,
и пуговицы, блещущие в ряд,
напоминают фонари квартала
и детство и, мгновение спустя,
огромный, черный, мокрый Ленинград,
откуда прямо с выпускного бала
перешагнула на корабль шутя.
Счастливица? Да. Кройка и шитье.
Работа в клубе. Рейды по горящим
осенним сопкам. Стирка дотемна.
Да и воспоминанья у нее
сливаются все больше с настоящим:
из двадцати восьми своих она
двенадцать лет живет уже вдали
от всех объектов памяти, при муже.
Подлодка выплывает из пучин.
Поселок спит. И на краю земли
дверь хлопает. И делается уже
от следствий расстояние причин.
Бомбардировщик стонет в облаках.
Хорал лягушек рвется из канавы.
Позванивает горка хрусталя
во время каждой стойки на руках.
И музыка струится с Окинавы,
журнала мод страницы шевеля.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
