Была жара. Было так жарко, что я решил написать автобиографию. Всё дело в том, что когда пишешь автобиографию, начинает казаться, что я – это не я, а лишь чья-то навязчивая фобия, идея, никогда не воплощённая в идеал. Возможно, что так и есть - до идеала мне не достать, но можно попытаться хотя бы составить план как его достигнуть. И когда начинает становиться жарко даже в ушах, автобиография сама просится в который раз быть на бумажном листе, а не являться мной лично. От этого чувства жара проваливается в подмышечные впадины и бывает прохладнее. Вот по такой причине и написано:
«Я, Йцукен Тигранович Рафинадов, родился неподалёку от владений нового русского Митяя Шамана, в посёлке Литклуб Аларьевского уезда двадцать третьего июня две тысячи седьмого года. Родители мои, отец Зигмунд Вайомингович Рафинадов и мать Тиграна Йцуковна Абрамович-Фениксова из зажиточных пролетариев, здравствуют до сих пор. Я сам, будучи совершенно одарённым в плане безукоризненных форм, изучил до совершенства программные обеспечения и теперь обеспечиваю ими всяческие офисы.
Но совсем недавно ко мне пришёл человек. Человек в имени не представился, и начал быть мной. Он сказал, что окончил школу и высшее образование, назвал имя Миша по фамилии Баба. Миша выглядел вполне прилично, потом от него не веяло, фамилия вполне приличиствующая, если делать окончание на конце.
Первое желание было к нему притронуться, потому что Миша удивительно смахивал на что-то знакомое и пахнул книгами и метрополитеном, в котором их читали. И я притронулся. Миша вдруг мне налил портвейна «три топора». В рядом стоящий стакан. Выпили, закусили сухариками и задумались, что сказать друг другу. Поблизости сновали полуобморочные блики заживающего рассвета, и от этого комната похожей становилась на полутон.
Миша отколупнул ногтём побелку с потолка и сказал, что он тоже высшего образования и обеспечивает граждан разным инвентарём. На мой вопрос, что за инвентарь, Миша отколупнул из ноздри и пальцем, словно нож в масло, проткнул стекло в окне. Из нового отверстия тут же протёк заживающий рассвет.
Я тогда в этом действии понял, что меня может не совсем один. Потому что из того, что проткнул Миша, ещё кто-то проник. Пришлось вытолкнуть назад, а дырку заклеить. Но вытолкнутый не желал оставаться по ту сторону и, превратившись в жидкую субстанцию, вернулся из оконной щели. Им оказался плотник из местного ЖЭКа Барак Моникович Обама.
- Вы заливаете потолок сверху, - нервно сообщил Барак Моникович, испуганно озираясь по сторонам и, увидев Мишу, продолжил, - скоро начнёт течь крыша.
- А давайте зальём и наши стаканы, чтобы уравновесить круговорот воды в квартирах, - вежливо предложил я, на что Обама судорожно зашевелил засохшими жабрами, но отказался и трясущимися руками начал перекрывать коллайдер, из которого сыпались ошмётки рассвета и квитанции на оплату коммунальных услуг, стоимость которых почему-то исчислялась в евро.
Рассвет, затопивший потолок, начал потихоньку рассеиваться и заодно слизывать обои со стен, отчего комната стала напоминать подземный бункер для спасения цивилизации от конца света. Моникович удовлетворённо крякнул и с вожделением уставился на полупустую бутылку.
Теперь уговаривать его не пришлось, закусили занюхиванием сухариков и стали искать окно, чтобы Барак смог деликатно покинуть помещение, ибо трёх себя выносить оказалось намного сложнее, чем двух. Окна не было – по всему периметру комнаты оказались одни серые стены, исчезла и дверь.
- У меня ж небомбленная Ливия осталась, а в Ебипте надел из шести соток Кадаффи мне обещал! – пронзительно заверещал Обама, вытирая слёзы квитанциями.
Ситуация начала осложняться ещё и тем, что стены стали суживать пространство, а из-под плинтусов медленном ходом выползали зелёные крокодильчики с диетическими яйцами в пасти, на каждом из которых стоял таинственный штамп «канцелярия Бен Ладана».
Неожиданно в одну из стен постучали, но она не желала открываться – не было и намёка на дверной проём. Яйца канцелярии трескались, из них на крошечных самолётиках вылетали террористы-смертники. Смертники мелко попискивали и впивались в Обамовскую грудь, оставляя после себя укусы, похожие на комариные.
Баба Миша внезапно исчез, оставив меня наедине со странным верезжащим типом. Стены сблизились настолько, что Барак Моникович оказался в моих объятиях, и вдруг опять резко постучали. Я посмотрел вверх – именно оттуда доносились звуки. Вместо потолка на высоте трёх метров блестело панорамное окно, сквозь которое небо процеживало перьевые облака. Капли дождя, просочившиеся через стекло, наполнили сжатый четырёхугольник и растворили его и меня.
Спустя несколько минут Обама чартерным рейсом отбыл в Египет возделывать свои шесть соток под модифицированную кукурузу.
Мне холодно. Прозрачная весна
В зеленый пух Петрополь одевает,
Но, как медуза, невская волна
Мне отвращенье легкое внушает.
По набережной северной реки
Автомобилей мчатся светляки,
Летят стрекозы и жуки стальные,
Мерцают звезд булавки золотые,
Но никакие звезды не убьют
Морской воды тяжелый изумруд.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
