"ну, скажите на милость,
для чего мне все пом-нить,
на краю этом сраном?"
(из экспа автора Pro на мой стих "О чем-то кино...")
на краю этом сраном
или всё же обгаженном птицами
и дождями обоссанном
но полуденным солнцем обласканном
в этом смраде зловонном
между снами, в Париже ли, в Ницце ли,
бродит странница-память
память-бомж, не подмыта, затаскана
всё лицо её в ранах
в гнойниках и уродливых оспинах
с нею рядом стоять -
просто в обморок падать замучишься
я гоню её прочь
а она, как ребеночек, просится
тянет грязные пальцы
трясёт разлохмаченным рубищем...
я её сторонюсь
а она,
вся в слезах
и соплях прижимается накрепко
и уже не уйти
лишь смириться
вдохнув всё зловонье до капельки...
Ну дык и ладно. Нормалёк)))
Пасиб за творческий "пинок"))
ну да, а что
да просто так...))
Прикольно...) Понравилось!
Спасибо)
да уж, эта шалава умеет прижаться накрепко, не отодрать
да, только с кровью, если отдирать...
Красочное)
Ага, представить в красках - затошнит сразу)))
Мышенька, я тебя поняла. Спасибо))
Ахматовская сверхзадача - "надо память до конца убить".
Эту, конкретную, хочется не убить даже, а, "вдохнув все зловонье до капельки", завалить с особой жестокостью, шмальнуть контрольный в башку, уйти проходными, забрести в кабак и набраться в дрова, принимая очевидное: она, прилипучая сука, не отвяжется - будет теперь являться в кошмарных снах и глумливо донимать: "ты пошто меня ударил балалайкой по плечу?" Избавиться от назойливой памяти можно только самоубившись вместе с нею.
Восхитительная рифмовка, особенно -"птицами-Ницце ли", "оспинах-просится", "замучишься-рубищем", "накрепко-капельки", ее как будто и нет, рифмы не выпячены, при этом стойко держат всю конструкцию, предоставив чувствам возможность буйствовать вволю.
ЛГ эту чертову память ярко видит, ясно слышит, чутко обоняет и обреченно осязает. И за четырьмя предыдущими автоматически является пятое, совсем уже макабрическое чувство - отсюда и "на краю", потому что за краем уже смертоубийство от омерзения, после смиренного вдоха.
Трансформация милой "странницы-памяти" в отталкивающую "память-бомжа", тоже великолепна, она именно что где-то между снами и происходит, эта мучительная метаморфоза.
Меня царапнула строчка - "просто в обморок падать замучишься", противоречащая заявленному в начале - "На краю (брутальное)". По моему, на краю брутальные не падают в обмороки, как тургеневские барышни, они начинают сопротивляться.
И мешает, как заноза, - "ребеночек". Слово из другого мира - ребеночек, мамочка, родильный дом, запах хлорамина... все это, как мне кажется, не монтируется с брутальностью и антиэстетикой нечистот. По смыслу идеально - что может быть роднее собственной памяти, которая одновременно и родитель, и чадо, но само слово с уменьшительно-ласкательным наполнением, по моему, не вписывается в стих.
Может быть, стоит удалить пояснение - "(брутальное)" - и все тогда встанет на свои места - женское намерение останется намерением и не перейдет в мужское действие.
Спасибо)
"женское намерение останется намерением и не перейдет в мужское действие" - впечатляет. :)
мужчины умеют убивать память, женщины обычно этого только хотят )
Это хорошо, что женщины хотят, а мужчины действуют. Тогда да.
Чтобы оставить комментарий необходимо авторизоваться
Тихо, тихо ползи, Улитка, по склону Фудзи, Вверх, до самых высот!
Я работал на драге в поселке Кытлым,
о чем позже скажу в изумительной прозе, —
корешился с ушедшим в народ мафиози,
любовался с буфетчицей небом ночным.
Там тельняшку такую себе я купил,
оборзел, прокурил самокрутками пальцы.
А еще я ходил по субботам на танцы
и со всеми на равных стройбатовцев бил.
Боже мой, не бросай мою душу во зле, —
я как Слуцкий на фронт, я как Штейнберг на нары,
я обратно хочу — обгоняя отары,
ехать в синее небо на черном «козле».
Да, наверное, все это — дым без огня
и актерство: слоняться, дышать перегаром.
Но кого ты обманешь! А значит, недаром
в приисковом поселке любили меня.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.