Что такое поэзия? Этого я не знаю. Но если бы я и знал… то не сумел бы выразить своего знания или, наконец, даже подобрав и сложив подходящие слова, все равно никем бы не был понят
…чай сухарист… За окнами – гроза, –
сухая и скупая продавщица
той памяти всебабской, что со зла
и не со зла в ладонь легко ложится
мышонком длиннохвостым… Хвост – о том,
что гром и крен – а ты одна, и это –
горей горее.
Сделана!
Рядном
накрыта.
На полу исчадья ветра
кусают ноги.
Зябко.
Выше ног.
В груди лопух трепещет.
Словно танки,
ползут гудки.
…как вечно!
Как смешно! –
сдыхать и жить, как кукла ванька-встанька…
*
Я сделана из преданных божеств –
блаженства и покоя,
из сезамов
разбою слёз, садящихся на шест,
как попугаи…
Детство – в тон Сезанну –
из палевых и режущих глаза
оттенков – блеклой тряпкой трёт под носом…
…а в нём охотник знает, где – фазан…
…а вне его я знаю, где – кокосы,
где падают кокосы с молоком
твоих отказов и моих агоний,
где мотылёк, пропахший пепелком
и хрипотой, сбивает в телефоне
полка железных жирных пауков
из «н» и «е» – и падает, солдатом
войны за близость
(близость дураков! –
из талой ваты – в блюдечке щербатом,
как хищный и протяжный – в годы! – Лун….)
Я – сделана.
Из тряпки.
Трущей сопли…
Под утро сон, как маленький колдун,
прикладывает к горлу щит дамоклов –
пуд тишины, ах-мат-ной тишины,
не той, что – всмятку – вместе – в утро – с вышки…
…и попугаи, сном обожжены,
молчат, как «Отче наш», – «от-не-на-ви-жу»…
А завтра, завтра! –
Сердцем –лопухом –
под ноги небу, с потолочным гребнем…
И туша тучи чёрным петухом
над слабостью в четвёртый кукарекнет –
добить!
Доделать!
И куда – под стол?..
Где тень Никто удушит, потакая
боязни боли?!
…пятым лепестком
чай сухарчит.
И дышится песком.
И носятся в ресницах попугаи…
Светало поздно. Одеяло
Сползало на пол. Сизый свет
Сквозь жалюзи мало-помалу
Скользил с предмета на предмет.
По мере шаткого скольженья,
Раздваивая светотень,
Луч бил наискосок в "Оленью
Охоту". Трепетный олень
Летел стремглав. Охотник пылкий
Облокотился на приклад.
Свет трогал тусклые бутылки
И лиловатый виноград
Вчерашней трапезы, колоду
Игральных карт и кожуру
Граната, в зеркале комода
Чертил зигзаги. По двору
Плыл пьяный запах - гнали чачу.
Индюк барахтался в пыли.
Пошли слоняться наудачу,
Куда глаза глядят пошли.
Вскарабкайся на холм соседний,
Увидишь с этой высоты,
Что ночью первый снег осенний
Одел далекие хребты.
На пасмурном булыжном пляже
Откроешь пачку сигарет.
Есть в этом мусорном пейзаже
Какой-то тягостный секрет.
Газета, сломанные грабли,
Заржавленные якоря.
Позеленели и озябли
Косые волны октября.
Наверняка по краю шири
Вдоль горизонта серых вод
Пройдет без четверти четыре
Экскурсионный теплоход
"Сухум-Батум" с заходом в Поти.
Он служит много лет подряд,
И чайки в бреющем полете
Над ним горланят и парят.
Я плавал этим теплоходом.
Он переполнен, даже трюм
Битком набит курортным сбродом -
Попойка, сутолока, шум.
Там нарасхват плохое пиво,
Диск "Бони М", духи "Кармен".
На верхней палубе лениво
Господствует нацмен-бармен.
Он "чита-брита" напевает,
Глаза блудливые косит,
Он наливает, как играет,
Над головой его висит
Генералиссимус, а рядом
В овальной рамке из фольги,
Синея вышколенным взглядом,
С немецкой розовой ноги
Красавица капрон спускает.
Поют и пьют на все лады,
А за винтом, шипя, сверкает
Живая изморозь воды.
Сойди с двенадцати ступенек
За багажом в похмельный трюм.
Печали много, мало денег -
В иллюминаторе Батум.
На пристани, дыша сивухой,
Поможет в поисках жилья
Железнозубая старуха -
Такою будет смерть моя...
Давай вставай, пошли без цели
Сквозь ежевику пустыря.
Озябли и позеленели
Косые волны октября.
Включали свет, темнело рано.
Мой незадачливый стрелок
Дремал над спинкою дивана,
Олень летел, не чуя ног.
Вот так и жить. Тянуть боржоми.
Махнуть рукой на календарь.
Все в участи приемлю, кроме...
Но это, как писали встарь,
Предмет особого рассказа,
Мне снится тихое село
Неподалеку от Кавказа.
Доселе в памяти светло.
1980
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
