Миндальничай, валандайся, в скандальях
кружа, ни в шаг не сдвинувшись с тоски...
Мы - камни. Нам положены медали -
серёжками в кровящие соски:
мы - собраны и брошены на-порознь.
Мы - головасты слишком...
Погоди!
Отрежь её!.
И память будет - хворост,
и он зажжётся даже от воды.
Долой башку! Ведь это дело - глина...
Лепи из глины птичий дала-лай...
Мы рождены в заброшенной долине,
где боли плачут бесам: "баю-бай".
Ты помнишь, зверь, единорожно-детский, -
шампанский вихрь утраченных голов
по полю-полю, где земля - как нэцкэ,
мала, и норок нет, и нет углов?
Как были мы в панически-весёлом
хрустальном заповеднике для мук?
Как нас кусали розовые пчёлы,
и защищал на льду хромой паук?
Как целовались, прижимая запад
к востоку цвета ириса в пруду,
и рот земли раскрыт был, словно запах
кувшинки с солнцем в этом нежном рту...
Как ртуть, вскипали гномики магнолий...
Щербато улыбались дикари-
цветы..
И смех шёл - как с изнанки горла
закатопростирающей горы
шёл свет - шершаво-шелестящий, шумный,
с лукошком тучек в рожках и венках...
И швартовались бархатные шхуны
рук мотыльковых, предвкушая взмах
рук божьих одуванчиков пушистых...
Башку долой, родной, башкудолой!
Далай-мне-неба, где - развратно-чисто,
где кузнецы летят живой петлёй,
где камни нас, размоченных на камни
парят и плачут в нимбе нежных пчёл,
и колокольно шепчет цвет миндальный:
"далай-мне..." - свету в жёлтое плечо.
..как были мы наивно-фудзиямны!
Как в ямах проверяли пульс земли...
Как целовали кожей - чёрны камни
под кожей,
как сиреневый налив
адамоев поили сном сгущённым
и терпким мёдом выжатых венер...
Как нас любили розовые пчёлы,
рождённые в долине вечных вер!..
Задумаешься вдруг: какая жуть.
Но прочь виденья и воспоминанья.
Там листья жгут и обнажают суть,
но то уже за гранью пониманья,
и зреет там, за изгородью, звук,
предощутим и, кажется, прекрасен.
Затянешься. Задумаешься вдруг
в кругу хлебнувших космоса орясин —
высотки, в просторечии твоём.
Так третье поколение по праву
своим считает Фрунзенский район,
и первое — район, но не державу.
Я в зоне пешеходной — пешеход.
В зелёной зоне — божия коровка.
И битый час, и чудом целый год
моё существованье — тренировка
для нашей встречи где-то, где дома
населены консьержками глухими,
сошедшими от гордости с ума
на перекличке в Осовиахиме.
Какая жуть: ни слова в простоте.
Я неимущ к назначенному часу.
Консьержка со звездою на хвосте
крылом высоким машет ишиасу.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
